«Лав – из» (сборник). Таня Малярчук

сли б чудом этого и захотели.

      Сквозь большое немытое окно шарашит солнце.

      – Ну и жара! – говорит врачиха своей медсестре. Капля персикового сока стекает ей в декольте. – Хочу на море.

      Белла негромко откашливается, и врачиха, нервно тряхнув головой, наконец соглашается принять чье-то присутствие.

      – Год рождения!

      Белла понимает, что обращаются к ней, но не понимает, зачем.

      – Ваш год рождения!

      Белла радостно всплескивает в ладоши.

      – А! Вот что! Семьдесят восьмой.

      – Полностью, пожалуйста!

      – Тысяча девятьсот.

      Врачиха недовольно смотрит на Беллу.

      Наконец увидела меня, думает Белла. Есть врачи, которые могут установить диагноз по внешнему виду пациента.

      Что у нее болит, думает врачиха, аккуратно вытирая салфеткой руки и губы. Наверное, муж бросил, и все начало болеть. Головная боль неясного происхождения. Да-да.

      Медсестра протягивает врачихе журнал учета. Говорит:

      – Вчера слышала по радио, что температура воды в Черном море двадцать семь градусов.

      – Ох! – театрально стонет врачиха. – Двадцать семь градусов! Кипяток! Хочу в купальнике, и на море, и на месяц!

      – Так поедьте, – робко вклинивается Белла.

      – Поедьте! Поедешь тут! Если очередь под дверью с утра до вечера!

      – А у вас нет отпуска?

      Врачиха искоса взглядывает на Беллу. Запор, думает она. Наверное, не может выкакаться. Я таких, как эта, насквозь вижу. Боже, и чем я думала, когда решила стать терапевтом?!

      – Так, – врачиха деловито берется за работу, – как зовут?

      – Белла.

      – Белла? Вы венгерка?

      – Нет-нет, – Белла смущается. – Но я там два раза была.

      – Где?

      – В Венгрии.

      Врачиха с медсестрой обмениваются кривыми ухмылками. Все понятно. Диагноз – психушка, первый этаж, второе отделение, шестая палата.

      – Ну и как там, в Венгрии? – изображая приязнь щебечет медсестра.

      – Я была давно, честно говоря, плохо помню. Но купила там себе такую красивую бирюзовую куртку.

      Белла мечтательно вздыхает.

      – Ту куртку зажевало в стиральной машине, и пришлось выбросить все вместе.

      Дверь кабинета приоткрывается, и в щель просовывается чья-то лысенькая, но очень усатая голова.

      – Можно? – спрашивает голова.

      – Не, ну что за люди пошли! – срывается врачиха. – Подождите в коридоре! Не видите, у меня жен-щи-на!

      Дверь поспешно закрывается.

      Врачиха решительно берется за Беллу.

      – Белла, семьдесят восьмого года рождения. Тысяча девятьсот. Почему вы пришли? ЧТО У ВАС БОЛИТ?

      Белла молчит. Нерешительно колеблется.

      – Понимаете, у меня… у меня так чтоб болеть, ничего не болит… Просто… не знаю, сможете ли вы помочь… могут ли мне вообще помочь врачи, не знаю…

      – Женщина! Или говорите, или никого не задерживайте! Люди ждут под дверью!

      – Да-да, я уже говорю.

      – Ну?

      – Мне снится мужчина.

      – Ваш?

      – Нет.

      – Знакомый?

      – Нет.

      – Как часто снится?

      – Каждую ночь.

      – И давно?

      – Не знаю. Год. Два.

      – Диагноз: психушка, первый этаж, второе отделение, шестая палата.

      Врачиха молча смотрит в окно. В окно видно трамвайное депо и кладбище старых трамваев.

      – Наверное, не надо было так… – бормочет она себе под нос.

      – Григоривна, не вините себя! Все мы люди! – Аллочка только и ждала момента, чтоб высказаться. – И у людей нервы не железные. Ну сорвались, всякое бывает…

      – Да я не то чтобы… Просто… Знаешь, я откуда-то ее знаю… Где-то уже ее видела…

      – Григоривна, сделать чай? Чтоб расслабиться! Я сделаю! Вам какой? Черный или зеленый?

      Григорьевна – миниатюрная астеническая блондинка лет сорока пяти. Напоминает экземпляр саранчи, засушенный меж страниц толстой книги.

      – Может, и хорошо, что вы в этом году не поедете на море, – угодливо тарахтит Аллочка, заваривая обещанный чай.

      – И почему же это хорошо?

      – Я слышала, что в этом году на Южном берегу нашествие за нашествием. Сначала медузы, которых развелось у побережья столько, что невозможно было купаться. Понимаете, впечатление такое, будто болтаешься в медузах, а не в воде. Ужас сколько. А потом – саранча. Фу. Летала везде, и на пляжах тоже. Целые тучи саранчи. Несколько раз даже нападала на отдыхающих.

      – Ну, Алла, ты же медсестра…

      – Ну и что, что медсестра? – обижается Аллочка.

      – Саранча