Марьянина топь. Инна Истра

дано девочке очень много, да только она об этом не подозревает и пользоваться ими не умеет.

      Однажды Кузьминичну позвали лечить захворавшую корову, Марьяна пошла с ней. В хлеву старуха стала осматривать несчастную животину. Корова вела себя беспокойно, вытягивала голову, изо рта текла струйка липкой слюны. Марьяна подошла к ней и ласково погладила по боку. Корова повернула к девочке голову и жалобно замычала.

      – Отошла бы ты от Пеструхи, – неприязненно сказала хозяйка. – Что впустую животину трогать, словно понимаешь чего.

      – Я не впустую, я все понимаю, – обиделась Марьяна

      – Ну и что же ты понимаешь? А? Что с Пеструхой стряслось?

      – А то и стряслось, что съела она что-то и застряла оно у нее в горле, вот что.

      – Ох ты, умная какая, – недоверчиво сказала хозяйка. – Счас вот Кузьминична скажет права ты али нет.

      – Права она, права, – спокойно ответила Кузьминична, внимательно прислушивавшаяся к разговору. – Все как есть тебе сказала. Давала нерезаную картошку корове али кочерыжки капустные?

      – Ой, давала, картошки давала, – запричитала хозяйка. – Да она ж вроде мелкая была, думала проскочит! Ой, да что ж делать-то теперь?

      – Не голоси, – поморщилась старуха, – беги за постным маслом, будем спасать твою Пеструху. Высоко застряло, может еще отрыгнет.

      Охая и ахая, хозяйка выбежала из хлева. Кузьминична посмотрела на Марьяну.

      – Как узнала, что с коровой стряслось? – спросила она девочку.

      – Мне ее жалко стало, – ответила Марьяна, – и я на нее вот так посмотрела и увидела от чего ей плохо.

      Она наклонила голову вправо и, закрыв правый глаз, прищурила левый, и посмотрела на Пеструху.

      – И что же ты так увидела?

      – У нее черное пятно в горле, и от него ей больно.

      – Ишь ты, – покачала головой Кузьминична. – Глазастая какая, я вот так не могу. А у людей тоже видишь черное?

      – У людей тоже видно, но плохо, – призналась девочка. – Непонятно как-то. Вот когда матулечка болела, она вся была темная, особенно вот здесь.

      Марьяна провела рукой по груди.

      – На себе не показывай! – сердито одернула ее Кузьминична и даже слегка шлепнула по руке.

      – А у Пеструхи пятно одно и яркое, – добавила девочка, послушно опустив руку.

      – Ну что ж, доченька, – вздохнула старуха, – сейчас будем лечить корову. А ты смотри, да на ус наматывай, пригодится оно тебе в жизни-то.

      С тех пор Кузьминична всегда брала с собой Марьяну, когда ее звали к заболевшей скотине. Старуха осматривала животину, а потом тихо спрашивала у девочки, что мол, Марьяна, видишь? Девочка всегда безошибочно говорила, где у бедолаги черное пятно, которое беспокоит, и от которого вся беда. Но к захворавшим людям Кузьминична Марьяну не брала, заговоров не показывала, только один раз, хлебнув изрядно браги, полученной за работу, научила сводить бородавки. Девочка тосковала по матери, по отцу, но при Кузьминичне старалась не показывать виду, если и плакала, то в уголке, втихомолку. Старуха, конечно же, все замечала,