и звук, и отзвук: из разных книг. Олег Чухонцев

и пророки от наук

      до несусветных истин падки:

      а вдруг всё сущее вокруг –

      предмет нелепой опечатки?

      Как знать! Не так ли сквозь туман

      всё видишь двойственно и зыбко:

      а ну как жизнь –   самообман,

      неустранимая ошибка?

1965* * * («Я не знаю, как ночь коротаю…»)

      Я не знаю, как ночь коротаю,

      хоть убейте, понять не могу:

      лишь руками взмахну –   и взлетаю,

      и летаю –   на правом боку.

      Бестелесный как ангел небесный,

      я над бездной парить не боюсь,

      потому я так легок над бездной,

      что бессмертен, пока не проснусь.

      А проснусь –   снег за окнами валит,

      я на койке лежу, как лежал.

      Котелок мой горяч, да не варит:

      неужели я ночью летал?

      Если так, значит, чудо возможно,

      значит, можно ни свет ни заря

      ощутить, как земля осторожно

      убывает в канун января.

      Стоит только мозгами раскинуть

      и, покуда от сна не восстал,

      вскинуть веки и руки раскинуть –

      и летишь, как в полуночь летал.

1964* * * («Что делать мне, говоруну…»)

      Что делать мне, говоруну,

      когда мне дома не сидится,

      когда проворная синица

      торопит позднюю весну?

      Когда в распахнутом окне

      гудит черемуха и тает,

      когда терпенья не хватает

      торчать в дому –   что делать мне?

      Не лучше ль наложить запрет

      на филькин труд, на кучу хлама

      и посмотреть на вещи прямо?

      Конечно лучше –   что за бред!

      Не лучше ль из дому во двор

      пройти небрежно и лениво,

      и постоять, и выпить пива?

      Конечно лучше –   что за вздор!

      Так выпьем, разведем бобы

      с гуляками и остряками!

      Так нет же –   развожу руками

      и слизываю соль с губы.

      Ах, черт, какая дребедень!

      Я злюсь и курицей мореной

      на загогулине мудреной

      вишу как проклятый весь день.

      И надвигается разлад,

      где строгость переходит в праздность,

      и тяготит несообразность,

      и скачут мысли невпопад.

      Я сбился с ног и в тишине

      руками голову сжимаю

      и ничего не понимаю:

       – Что делать мне?..

1965В паводок

      Свежим утром, покуда светает

      в деревянном и низком краю,

      медный колокол медленно мает

      безъязыкую службу свою.

      Облупилась яичная кладка,

      сгнил настил до последней доски.

      Посреди мирового порядка

      нет тоскливее здешней тоски.

      Здесь, у темной стены, у погоста

      оглянусь на грачиный разбой,

      на деревья, поднявшие гнезда

      в голых сучьях над мутной водой;

      на разлив, где, по-волчьему мучась,

      сходит рыба с озимых полей,

      и на эту ничтожную участь,

      нареченную