Четыре сестры. Малика Ферджух

врут эти тесты, – сказал он. – Вот моей сестре советуют больше бывать на людях, быть не такой зажатой… А знаешь что? Вики ходит на дискотеки каждый вечер. Она пропустит танцульку, только если талибы будут в Брив-ла-Гайярд.

      – Сколько ей лет? – спросила Женевьева.

      – Двадцать.

      Женевьева промолчала, задумавшись. Шарли был 21 год, когда погибли их родители. Ей так рано пришлось взять на себя заботу о младших сестрах, что она забыла о беззаботности, поставила крест на занятиях медициной и лишилась доброй части своей юности. Всего этого было уже не наверстать.

      Беттина тоже задумалась, но по другой причине. Этот Страшила из Страны Льдов походил на Спуки, некрасивого симпатягу из американского сериала «Купер Лейн», да и на всех некрасивых симпатяг из всех американских сериалов для подростков, тех, что никогда не находят себе подружку, разве что такую же симпатягу-страхолюдинку.

      Паренек отправился за остальными коробками в грузовик «Нанук».

      – Он смешной, – сказала Энид.

      – Очень славный, – добавила Женевьева.

      – Так обычно говорят о некрасивых, – заключила Беттина.

      Он вновь появился со счетом в руках. Его глаза снова устремились на Беттину, та отвернулась. Ну и нахал. С его-то рожей. Она едва удержалась от презрительного смешка.

      – Меня зовут Мерлин, – сказал он.

      Пошарив под стулом, он извлек на свет упаковку замороженной маракуйи.

      Каков наглец! Что за манеры! Меня зовут Мурлин (нет, Мерлин), как будто обращается к ней одной! Как этот… этот Спуки посмел даже подумать, что она может, она, решительно неотразимая Беттина, хоть на секунду обратить на него внимание? Как-он-по-смел!!

      – Мерлин! – воскликнула Женевьева. – Так ты умеешь колдовать? Тогда ты Чародей, а вовсе не Страшила!

      Он улыбнулся. Улыбка была в нем всего удивительнее. И приходилось признать, что это самая славная улыбка на свете.

      – Держи, – Женевьева протянула ему чаевые. – Вся мелочь, какая у меня есть.

      Он выхватил матерчатую розу из коробки замороженных артишоков.

      – Отлично! – воскликнул он, широко взмахнув руками, как фокусник. – Несколько уроков магии, и я превращу эти монетки в банкноты.

      И он покинул их, помахивая рукавами на манер Гудини.

      – Шутник, – сказала Энид.

      – Да, – кивнула Женевьева.

      – Что не делает его красивее, – заключила Беттина.

      – А тебя – любезнее, – миролюбиво отозвалась Женевьева.

Из дневника Гортензии

      Суббота

      В сущности, Беттина так меня раздражает, потому что я завидую многому в ней, чего у меня нет. И никогда не будет. Например, ее невыносимо легкой манере говорить: «Если ты не идешь к Беттине, не надейся, что Беттина придет к тебе!»

      Она не самая хорошенькая из нас. Самая красивая (после Шарли, конечно) Женевьева (но она этого не знает, и в этом ее прелесть). Нет, у Беттины живая мордашка, блестящие глаза. Она напоминает что-то острое, колючее, мерцающее. Иглу. Кинжал. Чеканная, манящая, но – берегись!

      Она