Черный амулет. Историко-романтическое повествование. Яков Петрович Мулкиджанян

его жеребцу. А остальные? Маленькими точками позади. Что за кони у них? Заморыши!

      Мидасп доскакал до кургана. Каменный истукан, позеленевший с одного бока, величественно торчит на вершине и словно приветствует юного гостя. О, боги! Что же он видит?

      Впереди нахлестывает коня Итакса.

      Хитрой уловкой обманул Итакса – повернул назад, не доскакав до кургана. Летит, слившись с конем своим. Прискачет первым – кто поверит Мидаспу? А вдруг это он наговаривает на победителя? Спешит обманщик, боится оглянуться.

      Все оборвалось в душе у Мидаспа. Лицо побелело от ярости. Завизжал, огрел плетью коня, и тут же ласковые слова зашептал своему Тур-туру. Догоняй, догоняй, быстроногий! Спасай от позора.

      Верный конь у Мидаспа. Будто удвоив силы, полетел вперед. И вот уже только две руки разделяют соперников. Обернулся Итакса, завопил, ударил коня. Все напрасно. Мидасп настиг, взмахнул плетью – удар пришелся на спину Итаксы. Вновь взлетела плеть – упала шапка с головы Итаксы. Рванулся тот в сторону, куда там – Мидасп снова нагнал, ударил.

      Вцепился Итакса в гриву своего коня, бросил уздечку. Искривилось лицо его – не спасает от ударов кожаная рубаха. Так и несутся оба всадника рядом, мелькает в воздухе плеть, обжигая спину, шею, руки обманщика…

      Не вынес Итакса, сдержал коня. А Мидасп помчался дальше, оставив сородича размазывать слезы по лицу.

      Его узнали еще издали, встретили радостными криками. Влетел в толпу, нашел мать глазами, склонился с коня и обнял ее.

      – Молодец! Да будут легкими твои руки! – это Атавак спешит обнять победителя.

      Собрались все соперники. Красные, разгоряченные, с досадой в глазах. И лишь на одном лице, белом и грязном одновременно – предчувствие беды. Это Итакса прискакал последним, и все подумали – ох, как переживает неудачу Итакса.

      Патак поднял руку, призвал тишину.

      – Все мы видели, как ты победил сверстников, – обратился вождь к Мидаспу. – Вот, арсии, родился у племени еще один сын. Дай же, Мать, – повернулся он к жрице, – твою награду!

      Роксамат протянула вождю маленькую золотую пластиночку на шнурке. На светло желтой поверхности ее красовался трехрогий знак племени арсиев.

      Патак показал его солнцу и людям, грубыми негнущимися пальцами воина надел на шею Мидаспа. Произнес, не выказывая почему-то особой радости:

      – Я чувствую: ты всех обскачешь скоро, сын Фрасаука. Помни же о том, кто учил тебя.

      Колотится сердце, словно продолжается скачка. Мидасп кивает – конечно же, он благодарен Патаку, как благодарен и всем, кто шумно приветствует его в этот миг. Вспомнил, взглянул на Итаксу – увидел страх на лице его. Одно слово правды – и не будет Итаксе жизни в роду, прицепится к обманщику колючка презрения, даже самые маленькие станут кидать в него коровьи лепешки. Таких не любят степняки, зато, говорят, любят дайвы. Но зачем это все Мидаспу? Еще раз взглянул на Итаксу и… улыбнулся ему.

      Если скакать