Черный амулет. Историко-романтическое повествование. Яков Петрович Мулкиджанян

>

      «… враг-варвар на быстром коне.

      Враг, сила которого в коне и далеко летящей стреле,

      разоряет на широком пространстве соседнюю землю.

      Среди них нет ни одного, кто не носил бы колчана, лука

      и стрел, смертоносных из-за змеиного яда.

      Дикий голос, страшное лицо – настоящий образ Марса;

      ни волосы, ни борода не подстрижены ничьей рукой;

      его правая рука готова немедля наносить раны крепким ножом,

      который имеется у всякого варвара на бедре.

      Их воодушевляют луки, полные колчаны, кони,

      способные к сколь угодно долгим скачкам,

      а также то, что они обучены долго переносить жажду и голод,

      и что враг, преследуя их, не найдет и никакой воды…»

      Овидий

      И всего лишь на миг сжали осклизлую глину пальцы. Надменный и темный, как эта грозовая ночь, явился бог смерти и сел возле упавшего с кручи. Так и были они вдвоем – распростертый, забрызганный грязью человек и хозяин его – незримый и властный, дожидающийся рассвета.

      Шлем откатился в сторону, лег на бок, принимая в себя струи воды; вымокший плащ прикрыл человека так, будто вылезал тот из какого-то темного мешка, но так и не успел – так и замер с открытыми удивленными глазами, с губами, скривившимися в крике, с руками, вжавшимися в грязь. Притянула и не отпустила земля. И лишь меч, словно наперекор этой силе, вонзился концом ножен в глинистое месиво, вырвалась вверх рукоять, натянув тонкую кожу поясного ремня… И неудержимые капли туго секли треугольник черного плоского камня вверху ножен, обращенного к небу знаками трех миров…

      А на вершине кручи, пугаемый гулким грохотом с небес, бесился одинокий конь. Знал дорогу вниз, туда, к хозяину, но не мог преодолеть этой странной, вспыхивающей бело-синим темноты. Всхрапывал, кричал, мотая мордой. То ли звал, то ли просил о помощи, всм телом своим ощущая глубину провала, поглотившего человека. Срывался в бег и, промчавшись немного, замирал перед темнотой, бессильно подставляя мощное молодое тело дождю.

      А много выше, сминая мрачные тучи, разбрасывая ослепительные стрелы свои, носился Ветер, неистовый, неугомонный повелитель бурь, войн небесных и земных. Забирался в немыслимую высоту и, набравшись силы, падал вниз, касаясь тела недалекой медленной реки. Облетел, обнял притихшее в грозовой ночи становище, свистя меж войлочными жилищами людей. И, будто играя, тронул струны забытого среди остатков пира фандыра*. И родился звук…

      __________________

      * Объяснение слов под этим знаком – в Словаре, в конце книги

      Часть Первая ПОТОМКИ ОРСОДАКА

      Глава I

      Песня Тантапара

      Тьма и свет – извечные враги. Люди, почитающие Солнце величайшим из божеств, побаиваются темноты. Таятся в ней невидимые силы, только и ждут мига – навредить человеку, сразить его смертельным страхом или болезнью. И надежда тогда на могучий амулет, что отведет беду. А еще – на предков и героев племени. Это они, ушедшие в небесные кочевья, помня об оставшихся внизу, всякий раз зажигают в небе костры. Пусть свет их поможет живущим в земном мире не пугаться дайвов* и не чувствовать тоскливого одиночества в ночи. Верят в это все сарматы* – хозяева степей от Гирканских вод* до берегов Темно-Синего Моря*. И арсии1, что кочуют у низовьев Дану-реки*, верят в неослабную заботу предков.

      Под черным небом, усыпанным многочисленными огоньками, сидит у старой коновязи Мидасп из рода Орсодака. Здесь, на окраине становища, уединился он, убежав от матери, будто не расслышав ее крика. Зачем окликать того, кому уже двенадцать весен и скоро наступит пора пройти испытания и стать воином, мужчиной? Конечно, мать боится за сына – вдруг во тьме схватят дайвы своими костлявыми руками или напугают видениями. Но чего бояться?! На груди мальчика – клык самой свирепой на его памяти собаки. Такой амулет отвратит любую напасть. И в сердце Мидаспа нет страха. Так хочется подобраться незамеченным к вон той светящейся точке впереди. Это костер горит на речном берегу. И собрались сейчас у огня храбрейшие воины племени на свой тайный ночной совет. Там и сородичи Мидаспа, и те, кто прибыли по зову вождя рода Патака. Там будут звучать славнейшие имена, рассказы, способные воспламенить кровь у любого мальчишки.

      Вот только… Ни мальчик, ни женщина не должны появляться там. Так велит обычай, строго охраняющий силу мужчин. И пусть Мидасп – племянник Патака, даже это не откроет ему пути туда, куда закрыл закон предков.

      А там, у костра, вдруг ухнул, отозвался недолгим эхом в ночи звук барабана. Это торопят всех, кто не спешит. Мидасп поднялся, потянулся крепким телом. Пойти? Подкрасться, затаиться, узнать, зачем собрались мужчины и почему так строг обычай?

      Человек неслышно проходил мимо, споткнулся в темноте и испугал мальчика. Вздрогнул, ухватился за длинный

1

Арсии – похожее сарматское племенное название (арсиеты) зафиксировано в античных источниках с предполагаемой локализацией в районах Нижнего Дона в описываемый период. Автор пользуется им как наименованием близким этнониму «аорсы» (см. словарь)