Черный амулет. Историко-романтическое повествование. Яков Петрович Мулкиджанян

победы Мидаспу.

      Патак, окруженный воинами, советуется с ними, сидя на широкой кошме. Спорят о чем-то арсии – видно, с чего начинать состязания, решают они. Но вот двое убежали за жердинами, что приготовлены неподалеку.

      Итакса приблизился к Мидаспу.

      – Не прогнила ли тетива твоего лука? – ехидно улыбается он, словно ищет ссоры.

      – Думай лучше, каким концом накладывать стрелу, – с усмешкой отвечает Мидасп. – Не перепутай, смотри!

      Воины вкопали жердины в землю, растянув наверху серенькую шкурку зайца. Цель непростая. Издалека трудно различить ее, и, чтобы попасть, нужно завидное умение. Бить зайца в степи уже пробовали мальчики, а тут… Сразу столько глаз смотрит на тебя. Не задрожит ли рука?

      Патак знаком разрешил испытуемым сесть на коней. Выехали на линию стрельбы и шепчут коням в уши юные арсии просьбы свои. Пусть смирно стоят четвероногие, не навредят хозяевам.

      Мидасп первым пустил стрелу. Воин с большим плетеным щитом у цели махнул рукой – попал! Закричали арсии, приветствуя меткого стрелка.

      Итакса пустил стрелу. Тоже попал. С усмешкой смотрит на Мидаспа.

      – Покажи им, Занат!

      – Эй, Мастиг, крепче сожми колени!

      – Дадаг! Не клонись вперед!

      – Тяни дальше руку, Армак, ветер отнесет стрелу!

      Волнуются сородичи – каждому воину памятен похожий день из жизни.

      Большегубый Армак не послушался совета, не дотянул руку. Только края шкурки коснулась стрела, надрезала его и улетела к сурчиной норе в траву.

      – Йя! – выскочил из толпы высокий арсий – Гаос, отец мальчишки, подпрыгнул – влепил затрещину. Разве можно позорить так отца, если он сам учил тебя стрелять? Все знают, что за сто шагов попадает Гаос в глаз кабану.

      Смеются арсии, обиженый Армак, закусив губу, повторяет прицеливание. Щелчок – и меж стрел товарищей впивается в шкурку его стрела. Улыбка засияла на дотоле суровом лице Гаоса.

      Еще один круг. Воин выдергивает стрелы, цель снова ждет метких выстрелов.

      Патак внимательно следит за состязанием. Чаще всего падает его взгляд на сына Фрасаука. Приятно смотреть на ловкость мальчишки. Не зря, видно, познал тот тяжесть руки вождя. Неплохо стреляют мальчики, но Мидасп и руку тянет лучше, и сидит прямее, лук круче изгибается у него – большая сила наполняет молодое тело. Хороший будет воин.

      Но тень набегает на лицо вождя, ибо вспоминается ему гибель Варкафута. Должен был тот пасть от Патакова меча, но вышло иначе. Неужели сами боги послали тогда Мидаспа? Дурной это знак. Недаром в ночь возвращения виделся Патаку сон, в котором мертвый Варкафут смеялся над ним, тянул руки к груди вождя, словно хотел достать что-то. Ужас обессилил тогда Патака, и быть ему раздавленным в мучительных объятиях, если бы не жена – заботливая Агар, что разбудила мужа.

      Тяжек вздох вождя. Знак богов… Все они знают, все они видят… Почему до сих пор