Елисейские Поля. Ирина Одоевцева

огрызается и, наверное, жалеет, что подарила голубое платье. Ведь и без платья Люка поправилась бы.

      – Подадут громадный счет, – вздыхает Екатерина Львовна.

      Вера кивает:

      – Еще бы… было бы хоть за что деньги платить. А то целый месяц мучились…

      – Неужели Люка хворала целый месяц?..

      – Ну конечно, мама. Разве ты не помнишь? Она захворала двенадцатого августа, в день отъезда Арсения Николаевича.

      Люка вытягивает шею:

      – Разве Арсений Николаевич?.. – и, не кончив, беспомощно прислоняется к спинке кресла и закрывает глаза.

      Не надо, не надо спрашивать. Ни о чем не надо спрашивать…

      Вторая часть

      1

      Большой темноватый класс. Парты слишком низки. Люка горбится, вытягивает длинные ноги, рассеянно смотрит на черную доску, на географические карты, на очкастого учителя. Рядом с ней сидит курносая толстая Ивонна. Губы Ивонны быстро шевелятся. Люка знает, что Ивонна шепчет: «Святой Антоний, сделайте так, чтобы меня не вызвали. Я вам дам два су, святой Антоний…» Ивонна никогда не учит уроков и трусит. Люка даже немного завидует ей, бояться все-таки веселее, чем только зевать. Люке бояться нечего, она хорошо учится.

      Люка возвращается в метро. На станции все те же надоевшие рекламы. Два гуся в чепчиках клюют из жестяной коробочки паштет из гусиных печенок и похваливают: «Ah! Que c’est bon!»[1]

      Глупые утки. Безнравственная реклама.

      Дома в маленькой тесной квартире в Пасси еще скучнее. Две спальные, столовая и кухня, а повернуться негде, и ходить приходится всегда боком, чтоб не задеть за стол или кровать.

      За обедом Екатерина Львовна, вздыхая, разливает суп.

      – Все дорожает. Я просто не знаю, что мы будем делать. Надо экономить…

      И экономят. Сладкого больше не готовят и даже в кинематограф не ходят. Вера потеряла службу, целыми днями пропадает в поисках новой и становится все злее. Вечером она вышивает крестиками по канве для русской мастерской.

      Люка садится рядом с ней под лампой в столовой:

      – Дай я тебе помогу.

      – Отстань, иди уроки учить.

      – Я уже кончила. Дай, я умею. Тебе же выгоднее.

      – Отстань, говорят тебе. Я не нуждаюсь в твоей помощи.

      Люка замолкает и от нечего делать считает полоски на обоях. Пятнадцать синих, шестнадцать желтых. Впрочем, они уже давно сосчитаны, и ошибиться нельзя. Потом принимается за объявления в газете. Но и тут ничего нового нет. Зубная лечебница «Зуб», доктора Спец и Рыбко. Спешно продается квартира в Медоне.

      В половине десятого раздается звонок. Люка бежит в прихожую открывать.

      – Здравствуйте, Владимир Иванович.

      – Здравствуйте, Люка. Ваши дома?

      Люка презрительно кривит губы:

      – Где же им быть?

      Владимир Иванович снимает пальто на шелковой подкладке, поправляет перед зеркалом галстук и большие роговые очки. На руке у Владимира Ивановича круглые золотые часы, и портсигар у него золотой. Люка уважает богатство.

1

Ах! Как вкусно! (фр.)