Елисейские Поля. Ирина Одоевцева

Я знаю. Это сердце.

      Конечно сердце. Сердце всегда болит от горя.

      Екатерина Львовна не верит:

      – Надо тебя сейчас же уложить, послать за доктором.

      Люка отодвигает тарелку, с трудом встает, цепляясь за стул.

      – Это сердце, не надо доктора…

      Люка больна от горя и любви. Доктор сейчас поймет, расскажет. И все будут знать, и все будут смеяться над ней.

      – Не надо доктора. Не хочу. Я здорова…

      Люка лежит в кровати. Доктор что-то тихо говорит. Ну конечно, что Люка больна от горя и любви. И теперь все знают. Все.

      Мама выходит вместе с доктором. Люка одна. Теперь все знают, даже Том, рыжая хозяйская собака. Даже вещи в ее комнате. Да, вещи знают. Они вдруг стали враждебными и насмешливыми. Полированный шкаф неприятно блестит, стол горбится и хихикает, стулья подбегают к самой постели и шаркают круглыми тонкими ножками. «Больны?.. А какой такой болезнью, позвольте узнать…» Синие и красные квадратики на обоях подталкивают друг друга углами и смеются тоненькими голосами: «Ждала… Не пришел. С носом осталась. С носом…»

      …Люка открывает глаза. В окно светит луна, занавески тихо колышутся, розы под окном тихо кивают. И сейчас же над Люкой наклоняется Арсений.

      – Арсений?.. Но ведь вы уехали.

      – Я вернулся. Мне сказали, что вы больны. Я здесь. Я никуда не уйду. Спите…

      И Люка засыпает.

      Утро… Люка жмурится от солнца:

      – Арсений, вы здесь?

      – Да, да, спите, Люка. Я здесь. Я с вами.

      Люка берет его за руку:

      – Не уходите, мне страшно без вас.

      – Я никуда не уйду. Я буду с вами всегда. Я люблю вас, Люка…

      Люка счастлива. Но она так слаба, так беспомощна. Ей даже трудно вздохнуть.

      – И я вас… – шепчет она.

      И опять ночь.

      Люка поднимает голову, Арсений сидит в кресле около ее постели.

      – Арсений, я не умру?

      – Но ведь вы совсем здоровы.

      – Я боюсь, что умру. Я слишком счастлива. Поцелуйте меня, Арсений.

      Он садится к ней на кровать, целует ее в губы. Свет луны падает на него, блестят черные глаза, блестят черные волосы.

      – Люка, помните, в Петербурге?..

      – Да. Я ждала вас, Арсений…

      – Я женюсь на вас, когда вам будет шестнадцать лет.

      – Еще так долго, полтора года…

      – Но разве вам не хорошо?..

      – Ах, мне хорошо, слишком хорошо.

      Люка снова закрывает глаза.

      – Пить, – говорит Люка хрипло.

      – Люка, Люкочка, взгляни на меня. Ты узнаешь меня. Кто я?..

      – Ты – мама, – произносит Люка медленно.

      – Узнала меня. Пришла в себя, – радостно кричит Екатерина Львовна. – Доктор, она выздоровеет, она будет жить.

      – Да, – говорит доктор, – теперь она поправится. – И щупает Люкин пульс.

      Екатерина Львовна плачет. Слезы текут по ее измученному бледному лицу.

      – Люкочка, деточка моя…

      К постели подходит Вера, она тоже бледна.

      – Ну и напугала же ты нас, Люка.

      Вера