Женщина из Пятого округа. Дуглас Кеннеди

двадцать евро за чистку испорченной одежды!

      Никак не отреагировав на его слова, я продолжал идти к двери.

      – Разве вы не дождетесь Аднана? – спросил он.

      – Скажите, что я с ним свяжусь.

      – Любовная ссора?

      Я замер. И уже в следующее мгновение развернулся, вскинув правую руку. Брассёр отшатнулся, но не более того. В глазах его светилось презрение – он, видимо, хорошо понимал, что его провокация не вызовет ответных мер.

      – Надеюсь никогда больше не увидеть вас, – прошипел я.

      – Et moi non plus[28], – спокойно ответил он.

      На улице я нос к носу столкнулся с Аднаном. Признаться, мне было трудно скрыть неловкость, и это отразилось на моем лице.

      – Разве Брассёр не сказал вам, что я еду? – спросил Аднан.

      – Я решил подождать вас на улице, – соврал я. – Больше не мог там находиться.

      Пришлось рассказать ему, что произошло в номере.

      – Он считает, что все турки – pédés[29], – сказал мой новый знакомый, ввернув словечко из французского сленга.

      – Это меня не удивляет, – усмехнулся я. – Брассёр говорил, как он застукал homme à tout faire с шеф-поваром…

      – Я знаю нашего шефа Омара. Он живет по соседству со мной. Он плохой, – неохотно прокомментировал Аднан и быстро сменил тему. Как оказалось, Сезер, в чьем ведении были квартиры, ждал нас в течение часа. Подхватив мой чемодан (вопреки моим протестам, что я могу везти его сам), турок решительным шагом повел меня вверх по улице Рибера.

      – Брассёр сказал, что звонил вам на другую работу…

      – Да, я каждый день работаю по шесть часов в магазине одежды в доме, где живу.

      – Шесть часов плюс восемь часов в отеле? Это же безумие!

      – Нет, это вынужденная необходимость. Все деньги, заработанные в отеле, уходят в Турцию. Утренняя работа…

      – Во сколько же она начинается?

      – В половине восьмого.

      – Но вы ведь заканчиваете в час ночи… Пока доберетесь до дома…

      – Это всего полчаса езды на велосипеде. Metro закрывается до часу ночи. Да мне и не нужно много времени для сна, так что…

      Аднан не договорил, намекая на то, что ему не хотелось бы продолжать этот разговор. Улица Рибера была узкая, но утреннее солнце все-таки находило лазейки между домами, чтобы бросить скудную россыпь лучей на мостовую. Я заметил, как из подъезда старинного дома, чуть впереди от нас, вышел хорошо одетый сорокалетний мужчина. Он был не один, вслед за ним вышла девочка-подросток, очевидно его дочь. Оба чему-то улыбались. Было видно, что отношения между ними самые теплые. Сердце больно сжалось. На какой-то миг я даже остановился. Аднан покосился на меня.

      – С вами все в порядке?

      Я покачал головой и заставил себя не думать о дочери.

      Мы повернули на авеню Моцарт, вблизи которой был вход на станцию Жасмин. В métro мы перешли на ветку, ведущую к Булонскому лесу. Когда прибыл поезд, Аднан бегло осмотрел вагон – нет ли копов – и только после этого сделал мне знак войти.

      – Доедем до Мишель-Анж Молитор, – сказал он, – и сделаем

28

И я тоже.

29

Педерасты.