Женщина из Пятого округа. Дуглас Кеннеди

это, – прервал он меня. – Должно быть, в вашем колледже плохо платят, если вас интересует аренда дешевых chambre[37].

      Я почувствовал, как кровь прилила к щекам. Неужели мое вранье было столь очевидным?

      – У меня временные трудности.

      – Похоже, что так, – согласился он.

      – Больше всего сейчас меня беспокоит судьба Аднана, – сказал я.

      Он махнул рукой:

      – С Аднаном все кончено. В течение трех дней его отправят самолетом в Турцию. C’est foutu[38].

      – Разве вы не можете ничего сделать, чтобы помочь ему?

      – Нет.

      Снова воцарилось молчание.

      – Может быть, вы хотите поселиться в его chambre? – спросил он. – Она куда лучше той, что я собирался показать вам.

      – А дорогая аренда?

      – Четыреста тридцать в месяц.

      На тридцать евро дороже…

      – Не знаю, – сказал я. – Дороговато для меня.

      – Дела у вас действительно плохи, – заметил мужчина.

      Я виновато кивнул. Сезер что-то сказал по-турецки парню, который привел меня сюда (все это время он стоял за моей спиной). Качок равнодушно пожал плечами, потом пробормотал что-то в ответ, и тонкие губы хозяина кабинета разъехались в усмешке.

      – Я спросил Махмуда, не кажется ли ему, что вы не в ладах с законом. Он сказал, что вы слишком нервный для преступника. Но я-то знаю, что эта история про «творческий отпуск» – липа, вы ее сами придумали, хотя меня это не касается.

      Они снова залопотали по-турецки.

      – Махмуд покажет вам обе chombres. Уверен, что вы выберете комнату Аднана, – наконец услышал я.

      Махмуд подтолкнул меня к двери со словами:

      – Вещи оставьте. Мы вернемся.

      Я отставил чемодан, но сумку с компьютером решил держать при себе. Махмуд буркнул что-то по-турецки. Мсье Сезер перевел:

      – Мой помощник спрашивает: по-вашему, все турки воры?

      – Я никому не доверяю, – ответил я.

      Спустившись по лестнице, мы прошли через двор ко входу, обозначенному Escalier В[39]. Парень набрал код на панели домофона. Раздался щелчок, дверь открылась, и мы двинулись по ступенькам вверх. Лестница была узкая, деревянная, винтовая, ступеньки выщербленные и ветхие. Преодолевать их крутизну мне было нелегко. Грязно-коричневые стены явно нуждались во влажной уборке. Но что особенно доставало, так это запахи: тошнотворная смесь растительно-животных жиров и засоров канализации.

      На четвертом этаже мы остановились. На площадку выходили две металлические двери. Махмуд выудил из кармана большую связку ключей и отпер одну из них. Комната, куда мы попали, открыла для меня новое значение слова «мрак». Она была крохотной, не больше десяти шагов в длину, с желтоватым линолеумом на полу и единственным предметом мебели в виде узкой кровати. На стенах пестрели заляпанные обои, кое-где ободранные и свисающие клоками. Настоящая тюремная камера, идеальное пристанище для самоубийц…

      Пока я разглядывал помещение, парень оставался безучастным. Когда я спросил: «Могу я посмотреть другую комнату?», он кивнул, приглашая следовать за ним. Мы поднялись

37

Комната.

38

Ничего не получится.

39

Лестница «В».