Дар Степаниды. Надежда Генадевна Сайгина

готовится к переезду. Надюха сидела на оттоманке и заворачивала свою единственную пластмассовую куклу Буратино в застиранную пеленку.

      – Мам, почитай сказку, – канючила она.

      – Ой, отстань! Не видишь, я вещи собираю.

      – Да какие там вещи, не смеши меня, уже все собрали, – засмеялся Геннадий.

      – Вот видишь, все собрали! – обрадовалась девочка.

      – Завтра переезжать, машина с утра приедет, а тут еще конь не валялся, – раздраженно отпихнулась от нее мать.

      – Ну почитай, что тебе стоит…

      – Отстань, Генку попроси!

      – Генка плохо читает, а я люблю по ролям… Генка, почитаешь мне?

      – Я тебе не Генка! Будешь так меня называть, вообще не буду читать, – грубо ответил ей обиженный отец.

      – Большая уже кобыла – пять лет, читай сама. Господи! Однокомнатная квартира! С горячей водой! С туалетом! Дождались – таки! Генка, шевелись давай! Неси коробку от Пахолевых. И Нинка Куликова обещала мешки чистые посмотреть, – командовала Зинаида, доставая из недр комода два белоснежных комплекта постельного белья.

      – Мам, я медленно читаю, а там сейчас самое интересное будет – свадьба!

      – Дура ты! Самое интересное – как раз до свадьбы! А чего это ты отца Генкой называешь?

      – Ну ты же сама мне говорила, что он мне не родной…

      – Ндаааа? – удивилась мать.

      1965 год.

      Зинаиде уже тридцать один год, Надьке – семь. Они по-прежнему любят ходить в кино. А чего не ходить-то? Телевизора все равно у них нет. А билет, если пойти на дневной сеанс, можно купить и за двадцать копеек. Сегодня они посмотрели аргентинский художественный фильм «Мое последнее танго». Вышли из кинотеатра молча, с заплаканными глазами. И настроение – ни к черту… Помолчали.

      – Третий раз смотрю, и все время плачу! – наконец произнесла Зина.

      – И я, и я, – поддакнула Надюха, пытаясь ухватиться за материну руку.

      – Вот это любовь! Это ж надо! Дай платок!

      – Да! Вот так бы полюбить… и помереть не страшно! – ответила Надька, вынимая из кармана мокрый носовой платок.

      – Да много ты понимаешь… дай же платок!

      Надюха сунула матери платок. Зинаида повертела его в руках и с раздражением бросила его в лицо дочери.

      – Ты чего мне сопли свои суешь? Совсем чокнулась? Господи, вот не было бы тебя, так и жизнь бы у меня по-другому пошла!

      Надька замедлила шаг и пошла позади матери, вытирая сопливым платком свои горькие тихие слезы.

      ***

      В однокомнатной квартире, «заработанной потом и кровью», никакого ремонта Зинаида решила не делать, а подкопить денег и спокойно, с удовольствием поехать в Ленинград и поискать обои на свой вкус. Обстановка в квартире была скромная: круглый стол, который можно превратить в большой, овальный, когда приходят гости), разномастные стулья, металлическая кровать с «шишечками» и Надюхин диванчик. Да еще новый,