Люба Украина. Долгий путь к себе. Владислав Бахревский

случится Чаплинскому видеться и говорить с православным священником, то никогда не оставит его, не обесчестивши, волос и бороды не вырвавши и палкою ребер не пересчитавши…» Это к гетману Николаю Потоцкому.

      «Упаси меня Боже плохо думать о Речи Посполитой, о всех поляках – один Чаплинский плохой. Не от вашей гетманской вельможности бежал я за Пороги – от безобразий и угроз пана Чаплинского. Я – маленький человек. Песчинка. Овечка. Я и внимания-то гетманского не достоин. На меня довольно будет ротмистра с десятком жолнеров. Заметьте, ясновельможные паны! Я почти каждому из вас пишу о том, что запорожцы собираются отправить послов к королю и к сенаторам – и к сенаторам тоже! – умолять о возвращении казакам привилегий. Я не бунтовщик, я и не помышляю о каком бы то ни было военном выступлении, я – проситель! Проситель, чудом спасшийся от насильника Чаплинского».

      – Вы – мой щит, – вслух сказал Богдан письмам, которые предназначались для ясновельможных милостей.

      – Вы – моя сабля, – сказал он письмам к народу.

      Подошел к печи, сел на чурбак, подкинул в огонь хворосту. Хворост был сырой, огонь зашипел, кора запузырилась, жалобный живой голос пронзил сердце Богдана.

      – Я вот тоже, – сказал он, – пищу.

      На Томаковском острове зимовал атаман Линчай с казаками, тот самый Линчай, на которого Богдан ходил под командой Барабаша.

      Казаки казакам обрадовались, но с Хмельницким Линчай даже встретиться не пожелал.

      Здесь же, на Томаковке, стояла залога реестрового Корсунского полка – сторожевой пост, наблюдавший за действиями запорожцев. Сечь в ту пору расположилась в восемнадцати верстах на Никитинском Роге.

      Тридцать человек – сила невеликая, но напасть на беглецов полковник Гурский, командир залоги, не отважится, запорожцы своих в беде не оставят. Однако Богдану предстояло уговорить по крайней мере десять человек, чтоб они вернулись на Украину с письмами к народу.

      Когда еще откликнутся люди на призыв собраться всем вместе против неволи?

      Простолюдье всколыхнет – победа. Хоть самая малая. Турнуть Гурского с острова – и Украина заволнуется, как пшеница под ветром. Только ведь, прежде чем на кого-то замахиваться, нужно уцелеть.

      Заскрипел снег, загоготали дюжие глотки, в клубах морозного пара ввалились в курень казаки.

      – Богдан! Убирай свою писанину! Обед несем.

      Шестеро казаков тащили на самодельных носилках зажаренного целиком, дымящегося осетра.

      Богдан послушно и торопливо собрал письма.

      – Линчаевцы угостили! – радовался Ганжа.

      – А что сам Линчай?

      – Ничего, велел за мукой наведаться.

      – Тимош где?

      – Остров пошел поглядеть.

      – Один?

      – Один.

      Лицо Богдана закрыла на мгновение тень.

      – С Богом! – сказал Богдан, первым садясь за стол.

      13

      Остров Томаковка был похож на перекати-поле. Весь пушистый от