Люба Украина. Долгий путь к себе. Владислав Бахревский

Киселя, ответил его словами:

      – Да избавит меня Бог от соблазна переносить личные обиды на общее устройство государственных дел. Как ни близка рубаха к телу, я, пан Шемберг, никогда не действовал себя ради во вред государству, почитая это за тяжкий грех. Я показал королевское знамя казакам для того, чтобы поднять в них дух истинного рыцарства. Пан комиссар! Казаки из воинов перерождаются в торгашей, земледельцев, скотоводов. Может быть, я говорил дерзкие слова, но думал о пользе Речи Посполитой. Если казачество совершенно переродится, то вся украинская степь станет легкой добычей татар и турок. Слава богу, в Истамбуле престол занимает больной, глупый человек. Был бы жив султан Мурад, еще неизвестно, кому принадлежала бы нынче богатая земля Украины.

      Не давая Шембергу опомниться, Хмельницкий втянул его в беседу об отношениях Турции и Польши, Турции и Крыма, Турции и Персии, Турции и Молдавии.

      Пан Шемберг, закрывая за собой тюремную дверь, чувствовал, что он на стороне Хмельницкого.

      9

      Коронный гетман Николай Потоцкий принял комиссара Шемберга четвертого декабря. Слушал историю Хмельницкого, подписывая деловые бумаги. Не отрывая глаз от очередного интендантского отчета о закупке корма для лошадей, сказал:

      – На кол его!

      – Хмельницкого? – удивился Шемберг.

      – Хмельницкого. Он хитер, но я его татарские хитрости, как запах чеснока, за версту чую.

      – Для того чтобы совершить казнь, ваша милость, нужен универсал, подписанный вашей милостью. Пан Хмельницкий – шляхтич.

      – Шляхтич из холопов! Приготовьте универсал, я тотчас его подпишу.

      – Казнить Хмельницкого – все равно что спрятать горящую свечу в стоге сена, – возразил Шемберг.

      – Любую попытку к бунту мы раздавим в зародыше, пан комиссар.

      – Ваша милость, вам не хуже меня известно, что его величество король присылал канцлера Оссолинского не ради осмотра пограничных крепостей, но исключительно ради встречи с Хмельницким, коему дано было гетманство и жалованье. Король обещал прислать Хмельницкому на постройку «чаек» сто семьдесят тысяч злотых.

      Потоцкий, откинувшись в кресле, задумался.

      – Какое официальное обвинение выдвинуто старостой Конецпольским против Хмельницкого?

      – При аресте никакого, но задним числом решено поставить в вину сотнику Хмельницкому отправку пушек за Пороги.

      – Если бы он и отправил пушки, то это – всего лишь исполнение королевской воли.

      – Ваша милость, хочу заметить, что пан Хмельницкий от гетманских атрибутов отказался. Он сказал Оссолинскому, что не достоин столь высокой чести, но в будущем надеется заслужить булаву гетмана.

      – Экий переполох из-за какого-то сотника! – Потоцкий посмотрел в глаза Шембергу. – Если так все сложно, отпустите Хмельницкого из тюрьмы, пусть он умрет на свободе. И обязательно от руки казака.

      Пан Шемберг молча поклонился и вышел. Он был возмущен приказом коронного гетмана.

      Думая, что можно