Люба Украина. Долгий путь к себе. Владислав Бахревский

быть, ничего, – ответила княгиня. – Это какая-то колядка.

      Князь сидел задумавшись, улыбнулся.

      – Золотой шлем, два огненных меча, пепелища у ног. Апокалипсис… Ты знаешь, что я решил? Мое войско пропадает от безделья. Я пойду в дикую степь воевать татар.

      – Татары идут в набег? – встревожилась княгиня.

      – Нет, но я могу перехватить какого-нибудь бея…

      – Когда ты выступаешь? – спросила княгиня Гризельда.

      – Сегодня. Ровно в полночь.

      – Но ведь дождь.

      – Мои жолнеры должны быть готовы к любым испытаниям! – жестко ответил князь и, наступая на каблуки, решительно покинул каминную.

      4

      Опрокинув на головы своей дворне поток распоряжений, он явился на конюшню и замер в дверях. Его остановил порывистый голосок сына:

      – Немедленно! Немедленно!.. – У Мишеля перехватило дыхание. – Оседлайте моего коня. Немедленно!

      Мальчику было семь лет, и во всех его предприятиях участвовал наставник шляхтич Заец, знаток французского этикета.

      – Ваша милость, на улице дождь! – возразил главный конюх. – Князь и княгиня будут гневаться.

      – Не смей мне перечить, хлоп! – Хлыст так и свистнул в быстрой руке Мишеля.

      – Как вы себя ведете, ваша милость! – голос Заеца был глух, но решителен.

      – Я и вас – исхлещу! – взвился Мишель.

      – Я – шляхтич, ваша милость. Если вы посмеете ударить меня, я вызову вас на поединок.

      Мальчик развернулся лицом к своему наставнику, мгновение ловил губами воздух.

      – Измена! – закричал он наконец. – Вяжите его!

      Конюхи, словно под гипнозом, подошли к пану Заецу и заломили ему руки.

      – Через минуту вам будет очень стыдно, ваша милость, – сказал наставник печально. – Вы ведете себя ужасно.

      – Я веду себя, как подобает князю! – вскричал Мишель. – Мой отец хочет, чтоб я вырос воином. Оседлайте моего коня.

      И слезы градом посыпались из глаз мальчика. Князь Иеремия попятился и стал за дверью.

      – Простите меня! Я гадкий! Я ужасный! – сквозь слезы выкрикивал Мишель. – Меня накажет Святая Дева!

      «Это у него от Гризельды», – кусал ногти князь Иеремия. Громко стуча каблуками сапог, он снова вошел в конюшню.

      – Здравствуй, мой мальчик! Не застоялся ли твой конь?

      – Ваша милость, на улице дождь! – Мишель вскинул на отца огромные черные глаза: слышал ли отец предыдущую сцену?

      – Но мы – воины! Мы должны быть привычны к любой погоде. Оседлайте нам лошадей.

      Дождь опутал их тонкой холодной сетью, но они скакали друг подле друга, покалывая коней шпорами.

      Глаза у Мишеля светились черным радостным огнем.

      – Мальчик мой! – приник к нему на скаку князь Иеремия. – Скачи сквозь непогодь, и наградой тебе будет королевский венец!

      Сказал и сам же изумился порыву. Он, всю жизнь перечивший королевским повелениям, заговорил о королевском венце!

      Странный день. Ясновидящий идиот. Сорвавшееся с языка неисповедимое слово… Уж не пророчество ли?

      Через все огромное степное небо вдруг полыхнула молния, а грома не было.

      – Далеко, – сказал сыну