Люба Украина. Долгий путь к себе. Владислав Бахревский

таком случае вы понесете убытки! Клянусь моей мамой!

      3

      Савва Турлецкий сам изучил деловые бумаги пани Ирены. Ханон Михелев дал кредиты под проценты самые грабительские, от двадцати до сорока двух со злотого.

      – Я понимала, что иду в кабалу, – призналась пани Ирена, – но доходы с винокуренных заводов самые верные. Я рассчитала, что лет через пять погашу основной долг, а еще через два-три года – долг по процентам…

      – Эта братия так бы тебя опутала, что ты платила бы им не только телом своим, но и своей вечной душой!

      Епископ приказал переписать бумаги, позвал каменщика и только потом подошел к потайной двери.

      – Ханон, я приготовил другие документы. Пять процентов тебя вполне устроят.

      – Помилуй бог! – закричал Ханон. – Я сам взял деньги в кредит и плачу по пятнадцати процентов с каждого злотого.

      – Каменщик, приступай! – приказал епископ.

      Загремели кирпичи, заскрипел мастерок. Дело у каменщика спорилось быстро. Ханон завороженно следил за кирпичами в ловких руках мастерового.

      – Я согласен! – закричал несчастный кредитор.

      – А я уже нет! – зарокотал епископ, наливаясь гневом. – Этот мерзавец даже в безнадежном положении умудрился затеять торг. Три процента!

      – Согласен! – завопил Ханон.

      Стена закрыла его уже с головой. Бумаги были переписаны, переданы Ханону, тот приложил к ним руку и перстень, получил одежду, перебрался через стену на волю.

      – Заплати каменщику за то, что он клал стену, и за то, что он ее разберет, – приказал епископ, разглядывая ладного красавца. – Если посмеешь хотя бы еще раз даже поднять глаза на пани Ирену – посажу на кол. А теперь о деле. Ты говорил о затруднениях с деньгами…

      – Я бедный человек, ваше преосвященство. Через мои руки проходит много денег, но чужих.

      – Сколько процентов ты даешь?

      – Смотря какая сумма…

      – Я дам тебе сорок тысяч.

      – Сорок тысяч! – вскричал Ханон в восторге, но тотчас и побледнел. – Ваше преосвященство, вы особый человек. Я должен спросить у судьи кагала, какие проценты мы сможем дать столь великому человеку. Вы же знаете: кагал – опекун над всеми нашими поступками.

      4

      У Степаниды, бывшей невесты палача Ивана Пшунки, пропал голос. Вернулась Степанида из замка Вишневецкого в дом родной под Рождество. Время с колядками ходить, а Степанида из хаты ни ногой, да и в хате ее не видно. Забилась в уголок чулки вязать. Спицы в руках летают. Очнулась, а чулок хоть вокруг избы обмотай. Змею сплела, удава.

      В морозном воздухе девичий смех за три версты слышно. Колядуют дивчинки, колядуют парубки, а Степанидину хату стороной обходят. Отреклась Степанида от Пшунки, как от чумы, да только на такую страдалицу и поглядеть боязно, иная беда от погляда прилипает.

      Беда бедой, а праздник праздником.

      Поутру на Рождество Степанидин отец Харитон Соловейко принес в хату заготовленный с вечера сноп, собранный из пшеницы, проса, конопли и овса. Под мышкой Харитон держал клок сена.

      – Будьте здоровы, с Рождеством!

      Сено положил