Люба Украина. Долгий путь к себе. Владислав Бахревский

руки.

      – Обнимемся, кум? – спросил пан полковник.

      – Обнимемся. Давно тебя не видал.

      – Меньше по Варшавам ездить надо.

      Хмельницкий и Кричевский обнялись.

      – Ох! Это я велел тебя схватить! – повздыхал пан полковник, отирая вспотевший лоб. – По приказу пана Конецпольского.

      – За что?

      – Не сказали… Приедет комиссар Шемберг – он знает. Коли сам собирается допрос вести, значит, знает? – Пан полковник оглядел Хмельницкого. – А ты молодец! Не больно напугался.

      – Вины за собой не чую. Где сидеть мне указано?

      – Пошли. Тут новый сруб поставили. Обновишь.

      – С печкой?

      – Печки нет, но зато без блох, без тараканов. Да и не больно холодно пока. Эй! – крикнул пан полковник жолнерам. – Соломы свежей принесите. Побольше! Ты небось не обедал?

      – Едва коня успел продать.

      – Вот и славно! Пообедаем вместе… У тебя.

      – В Чигирине?

      – Зачем в Чигирине? Здесь и пообедаем.

      Пан Кричевский, кликнув джуру, стал ему наказывать, какой еды принести, какого питья.

      Новая тюремная изба была просторная и даже не очень темная. Четыре узких – руку не просунуть – оконца под потолком, а до потолка два человечьих роста.

      В углу солома. Лавки вдоль стен.

      – Стола нет! По-татарски придется, – сказал пан Кричевский, ожидая, когда джура разложит на скатерти еду. – А теперь ступайте все прочь, я сам буду охранять пана Хмельницкого.

      Первым сел на пол, сложив ноги калачом.

      – Садись, Хмель! С новосельем!

      Выпили.

      Богдан, выжидающе поглядывая на кума, закусывал корочкой хлеба.

      – Плохи дела, – признался Кричевский. – О твоих речах в Роще доложено Конецпольскому. Доложил есаул Роман Пешта. Конецпольский сам твоего дела решать не станет, а к Потоцкому пошлет.

      – Пешта! – встрепенулся Богдан. – То-то все ему не терпелось, подначивал меня разговоры начинать.

      – Теперь дело не в том. Думай, как перед Шембергом будешь выкручиваться. Потоцкий на расправу скор.

      – Спасибо, кум.

      – За что? За то, что в тюрьму упек? Ты, не лукавя, скажи мне: всерьез затеваешь карусель? Роман брехал, будто татар хочешь звать.

      – Верно брехал.

      – Тогда дело и впрямь серьезное. В Чигирин я сообщу твоим казакам, чтоб ко всему готовы были.

      – Тимоша надо предупредить.

      – За Тимошем я послал.

      – Его тоже в тюрьму? – быстро спросил Богдан. – Ты что же, знаешь, где он?

      Тимоша Богдан отправил в Переяслав с сестрицами и меньшим братишкой Юрко.

      – Кум! Недоверчивый ты человек! Где Тимош, хорошие люди сказали. А позвал его в Чигирин, чтоб в случае нужды бежать вам было сподручней, чтоб потом не искали друг друга. Ты, кум, спасибо мне скажи, что я тебя в Бужине арестовал, перехватил у Чаплинского.

      8

      Пан Шемберг приехал в крыловскую тюрьму в первый день декабря.

      – Мне понятны причины, подвигнувшие тебя, пан Хмельницкий, на выражение недовольства, но чтобы ты – один