Люба Украина. Долгий путь к себе. Владислав Бахревский

таща на спине головастого, раскормленного мальчика.

      – Ты зачем?! Ты кто? – закричал князь на мужика в недоуменной ярости.

      – Как договаривались, – ответил мужик. – Это и есть мой Стась. Стась, скажи его милости!

      Стась положил круглую бритую голову на плечо мужика и поглядел на князя круглыми, совершенно черными глазами.

      – На тебе золотой шлем, а в руках у тебя два огненных меча, а за спиной у тебя два огненных крыла. Какой ты большой! До неба! У ног твоих угли, дым клубами, а за спиной у тебя, за крыльями – хороший город. Ха-а-ар-о-о-оший!

      Князь Иеремия, будто в колодец, не мигая смотрел в черные замершие глаза мальчика.

      – Хороший город! – повторил тот, улыбнулся и закрыл глаза веками с синими прожилками.

      Душа заликовала у князя.

      – Что же ты его держишь, пусти его, – сказал он мужику.

      – А у него эвон ноги-то какие! – повернулся мужик боком, показывая высохшие, как корешки, ноги мальчика.

      – Тогда сам садись.

      – Спасибо, – сказал мужик, – сяду. Стась раздобрел больно. А чего ему? Лежит, кормежка хорошая. Правду сказать, его даром богоданным и кормимся.

      В комнату вошла княгиня Гризельда.

      – Здравствуй, Петрусь!

      Мужик вскочил на ноги, поклонился.

      – Этот ребенок – ясновидящий! – сказала княгиня.

      – И давно у него дар открылся? – спросил князь Иеремия насмешливо, но щека у него дергалась и голос был чужой.

      – С полгода всего! – ответил мужик простодушно. – С весны! Пчел в степь вывезли, а он как-то поутру давай звать меня: «Беги, мол, на пасеку, деда убивают». Я ему – грешный человек – затрещину отвесил, чтоб не молол попусту, а он – в слезы. «Убьют деда, убьют!» Ну, сел на лошадь, гоню на пасеку, а сам злой, от работы оторвали. А на пасеке – разбой. Может, и пристукнули бы воры деда, не подоспей я вовремя.

      – С рождения у него с ногами? – спросил князь.

      – Да первый годок ничего себе был. Как все. А потом хворать начал. К знахарю пошли: он и раскусил козни. Это, говорит, не ваш ребенок-то. Это – одмина. Подменный. Велел вынести на сорное место и бить от правой руки к левой. Врать не буду, сам я не пошел, а жена моя своими ушами слышала, своими глазами видела. Положила она дитё на кучу сора, хлещет по щекам, а тут голос: «Зачем бьете-мучите мое дитя?! Отдайте мне мое, возьмите свое!» Кинула ребенка, а со своим улетела столбом пыли.

      – Кто кинул ребенка? – спросил князь, облизывая пересохшие губы.

      – Ведьма, должно быть, – сказал мужик. – Ведьмы подменяют детей, если у них дохленькие рождаются…

      – А может быть, она обманула?

      – Кто?

      – Ведьма!.. Может, он, твой Стась, одмина.

      – Уж не знаю. – Мужик склонил голову, раздумывая. – Теперь все равно. Привыкли к нему. Выходили. Он вон и отблагодарил. Любого вора укажет.

      – Эй, Стась! – окликнул Иеремия, мальчик посмотрел на князя. – Кто у меня украл?

      – Сотник, – ответил Стась.

      Князь Иеремия засмеялся.

      – Сотник,