Как поплывет ковчег мой... Испанец

молодых солдат, которые не могли за себя постоять.

      Был у нас, к примеру, один несчастный парень, которому доставалось больше всех. Его постоянно били, забирали еду и тушили об него сигареты. Во время очередных учений, когда мы все спали в палатках в холодном дождливом лесу, он решил убежать. Но побег, чем бы он ни был оправдан, – это всегда дезертирство. И потому ему посоветовали написать рапорт командиру и рассказать об издевательствах в роте. Все быстро поставили свои подписи под текстом рапорта и принесли его мне. Я не хотел подписывать. Доносы, рапорты и всевозможные жалобные записки никогда не были моим амплуа. С другой стороны, дедовщина у нас, действительно, приняла к тому времени какие-то катастрофические масштабы, и я понимал, что с этим надо что-то делать. Я посмотрел в глаза этого парня и решился. Рапорт ушел к командиру.

      Расплата наступила очень быстро. Причем, для всех. Сначала капитан лично пару раз заехал в челюсть самому буйному из дембелей, а потом совершенно официально пригрозил всем трибуналом вместо гражданки. Затем, после недельного затишья, у меня состоялся разговор с «дедами», который завершился, разумеется, еще одной потасовкой. Я пошел с кулаками на самого наглого и справился бы с ним без проблем, но тут появились его покровители. Меня свалили и принялись избивать, а тот, с кем я сцепился первым, пользовался моментом и все норовил ударить меня ногой. Спустя какое-то время, они удалились, оставив меня лежать на полу, но история на этом не закончилась. Отдышавшись, я ринулся во двор, догнал своего главного соперника и набросился на него с новой силой. Нас быстро разняли, но на следующее утро я не смог подняться с постели из-за страшной боли в спине. Кисть правой руки распухла.

      Рентген, сделанный в тот же день, показал перелом и отбитую печень. В госпиталь приехал военный следователь и долго меня допрашивал, но я снова уперся и ничего рассказывать не стал. Ко мне в палату никого не пускали ровно неделю, но потом навестить меня явился весь мой взвод. «Деды» просили прощения, было видно, как они напуганы. В результате, в госпитале я провел три месяца. Перелом оказался сложным, спина заживала очень долго, и первое время я не мог встать без помощи медсестры. В письмах домой я о случившемся не распространялся, а, наоборот, сообщал, что служба идет хорошо.

      Все эти три месяца я играл в шахматы и много читал. Поскольку свободного времени у меня теперь было хоть отбавляй, я стал изучать историю Древнего мира и всерьез увлекся этой темой. Здесь было, о чем подумать. Мир полон коварства, и в нем постоянно идет война, понял я. Не всем дано стать воинами, а потому бессмысленно призывать тех, кто не готов нести тяготы службы, но вместо этого может принести пользу в чем-то другом. И еще одно откровение тех дней: миром правят умные. Эта истина открылась мне после того, как я дочитал до последней строчки огромный роман «Фараон» Болеслава Пруса. Иногда в качестве дневального я дежурил в реанимации, где вдоволь насмотрелся на умирающих солдат и офицеров. Каждый из них оказался