Как поплывет ковчег мой... Испанец

я был в наряде двое суток подряд, так что под конец просто заснул стоя на тумбочке. Помню одного сержанта, который так нас извел, что перед дембелем мы решили ответить хоть чем-то и подложили ему в постель живого ужа. Выходка была детская, но эффект получился что надо: думаю, тот момент он запомнил на всю жизнь. Не знаю, о чем он думал тогда, но мы чувствовали себя отмщенными.

      Несколько раз случались стычки с другими частями, но внутри все было спокойно, потому что «молодых» в нашей роте было не меньше сотни, и большинство из нас – спортсмены. Состав подобрался многонациональный, доминировали выходцы из Украины и азиатских республик, а мы, москвичи, вечно находились в меньшинстве и в оппозиции.

      Встречались, конечно, персонажи просто удивительные. Был, к примеру, один парень из Средней Азии, отличный парень – компанейский и добрый. Но кто отбирал его для службы в батальоне связи и чем в этот момент руководствовался, оставалось для нас совершенной загадкой. Со слухом у него было совсем плохо. На занятиях азбукой Морзе он плыл и тонул, и даже после полугода ежедневных зубрежек и тренировок, вместо «Ти-таа-айдаа-анна», что означало букву «Т», он умудрялся произносить «Таа-ти-айд-ан…». По-русски он тоже практически не разговаривал, зато очень украшал наши суровые будни.

      В свободное время я играл на гитаре, которую разрешили оставить одному новобранцу, и писал письма домой. Письма эти тогда были самым важным в моей жизни. Я читал строчки, написанные отцом или мамой, братьями, друзьями, и они давали мне ощущение защиты. Я понимал, что я не один, и что меня там, где-то далеко, любят и ждут. Один раз я отважился и даже написал письмо свой однокласснице, в которую некогда был влюблен. Она ответила мне, и прислала фотографию, на которой была еще красивее, чем прежде, но по-прежнему при этом не была моей девушкой. А еще я переписывался с Серегой – тем самым, который когда-то привел меня в яхт-клуб. Серега служил на Кубе, и от его фотографий мне становилось теплее, потому что снимался он на фоне неба, океана и пальм.

      Ближе к Новому году погода ухудшилась, и вместо осенних дождей наступила зима, да еще очень холодная. Валил снег, температура опускалась до минус тридцати пяти, мы отмораживали уши и уже не чувствовали пальцев, но продолжали чистить снег и разгребать сугробы на плацу.

      Иногда нас посылали в наряды на склады, где целыми днями надо было перетаскивать с места на место пятидесятикилограммовые ящики со снарядами, провизией и боевым снаряжением. Примерно в это же время я получил письмо от тренера. По его словам, спорткомитет Москвы обо мне не забыл и продолжал за меня бороться, но Министерство обороны отпускать меня из части не хотело, объясняя это тем, что на меня уже потрачены бюджетные деньги.

      Я никогда не забуду ту зиму. В январе, несмотря на усилившиеся морозы, у нас начались учения. Иногда мы проводили в заснеженном поле несколько часов, иногда – несколько дней. Один раз нас троих отправили охранять запасную военную базу, где мы провели неделю без отопления