Как поплывет ковчег мой... Испанец

степень отчаяния позволила нам запалить костер с одной спички. Какой-то местный житель дал нам хлебнуть по глотку спирта, после чего наступила ночь. Сказать, что это была самая страшная ночь в моей жизни – значит, не сказать ничего. Мы по очереди уходили в лес в поисках дров и поддерживали свой костер, как могли. Мороз стоял лютый. Скорчившись у огня в своей шинели и кирзовых сапогах, я поднимал голову и смотрел на черное небо, полное мерцающих звезд, и на заснеженные верхушки сосен, и думал: почему именно я? Зачем именно мне все эти испытания и что такого важного я должен из них вынести? И поминал недобрым словом и бестолкового лейтенанта, и всех командиров, которым, кажется, была совершенно безразлична наша судьба.

      Забрали нас только под утро. Меня определили в помощники к заместителю командира полка – суровому майору, который руководил учениями из деревянного шатра. Несмотря на то, что в стенах шатра были щели толщиной в палец, его все же неплохо прогревала походная печка. Я пил крепкий чай, каждый час проверял состояние телефонной связи и скоро начал было думать, что мне повезло, и все самое страшное уже осталось позади. Однако той же ночью сигнал оборвался, поэтому я нацепил свой автомат, взял в руки фонарь и пошел в лес, чтобы найти место обрыва.

      Конечно, я надеялся, что, обрыв где-то рядом, и что я вернусь быстро. Но я все лез и лез по сугробам, а обрыва все не было и не было. В лесу было темно, возились и выли какие-то звери, и мне пришлось собрать всю свою волю в кулак и не оглядываться. Спустя пару часов, обрыв был все же найден. Я соединил провода и двинулся обратно, держась за кабель, как за спасительную нить. До шатра я добрался лишь к утру, пройдя в общей сложности километров двадцать. Майор снова напоил меня чаем и приказал отдыхать целый день, что я и делал с большим удовольствием.

      Следующие несколько дней все было спокойно, если не считать того, что мы с майором промерзли до костей в своем шатре, хотя и подкидывали без конца дрова в походную печку. К тому же, мы голодали. Дороги замело так, что машина с провизией не пришла. После долгого ожидания, мне, как младшему по званию, пришлось совершить еще одну вылазку через проклятый лес – на этот раз, за пайком.

      Дошел я довольно быстро, но пайка мне не дали – сказали, что у них на складе все под расчет, и что машина с продуктами уже выехала в нашу сторону. По-прежнему голодный, обмороженный и злой, я отправился назад. Появление мое в шатре с пустыми руками было встречено таким матом, который мне в моей недолгой жизни слышать еще не доводилось. Майор страшно ругался и грозил своим подчиненным трибуналом, и одновременно извинялся передо мной и просил, чтобы я не сердился. Через пару часов машина таки пришла, мы наелись, а потом пили чай с сухарями и сахаром, и он мне много рассказывал о своей жизни.

      С этими учениями заканчивалась и первый этап нашей службы. Приехала мама, и мне дали увольнительную на целых два дня. Мама поселилась в домике по соседству, откармливала меня, расспрашивала обо всем и буквально не сводила