Как поплывет ковчег мой... Испанец

конфликт.

      Однажды утром во время умывания я вдруг получил такой неожиданный и сильный удар по пояснице, что у меня перехватило дыхание, и зубная щетка отлетела в сторону. Я повернул голову и разглядел невысокого коренастого парня из старослужащих, который ждал, пока я отдышусь и развернусь к нему лицом, чтобы выслушать правила поведения молодых бойцов. Вместо этого я ударил его сам, и драка завязалась почти мгновенно. Парень этот явно был на гражданке боксером, и потому досталось мне от него сильно, но это было не главное. Главное – то, что я не позволил ему унизить себя. Разговор наш, разумеется, не был закончен.

      Той же ночью меня и еще нескольких молодых солдат, разбудили и провели инструктаж. Нам объяснили, что здесь все живут не только по уставу, но и по законам дедовщины, так что мы обязаны подчиняться, стирать чужие носки, убираться и вообще делать все, что нам велят. Коренастый при этом очень пристально посмотрел на меня и спросил, все ли мне понятно. Я ответил, что правила уважаю, но стирать никому ничего не собираюсь, а подчиняться буду только своему непосредственному командиру.

      Завязалась новая драка. Из десяти новобранцев лишь двое повели себя, как мужчины, а остальные на все соглашались и только слезно просили не бить их слишком сильно. Силы были явно неравны. У дембелей была особая манера наносить удары прямо в грудь, чтобы не оставлять синяков. Это называлось «выговор с занесением в грудную клетку». Несмотря на это, свой синяк под глазом я тоже получил.

      Наутро на все вопросы командира я упрямо отвечал, что ударился о косяк в темноте. Конечно, никто мне не поверил. Зато после дежурства ко мне подошел один из вчерашних дембелей и сказал спасибо за то, что я их не сдал. Мне до его благодарностей не было никакого дела, но эпизод этот стал важным для моей адаптации на новом месте службы. Дедовщина в этой роте была страшная – даже хуже, чем внутри Союза. Но меня больше не доставали.

      Каждую ночь, когда все крепко спали, я нес вахту и принимал зашифрованные кодировки в эфире служб ПВО. Школа радиста, пройденная в учебке, не прошла даром – даже в полусне, практически на автопилоте, я умудрялся записывать послания, идущие в эфире на большой скорости. Получив зашифрованную радиограмму, один из моих подчиненных выводил координаты на специальный планшет, напротив которого сидел дежурный офицер. Как только на экране появлялась цель, ее вели и проверяли на случай опасности. Если границам СССР что-то угрожало, давалась команда цель уничтожить. Помню, как однажды случился серьезный переполох: один молодой немец на своем самолете не просто пересек советскую границу, но и долетел до Москвы и приземлился прямо на Красной Площади. Не знаю, почему никто тогда не рискнул дать команду сбить его, но поплатился за всех министр обороны: Горбачев, который в те годы был президентом СССР, в тот же день отправил его в отставку. Наблюдая за тем, как разворачиваются события, я думал: какая удача, что парень этот решил пересечь не наш участок границы и не во время моего дежурства!

      Я быстро учился, меня