Рассказы, воспоминания, очерки. Марк Львовский

для которых уютная прохлада «кеньона» была единственной возможностью выгулять своих беспокойных чад. Проверка содержимого их сумок и талий – строго говоря, женские талии проверять было запрещено: кто знал, какое влияние могла оказать попискивающая чёрная палка на таинственное содержимое прекрасного женского тела, – было явно пустой формальностью: взрываться с крошечными детьми террористкам ещё не приходило в голову. По-видимому, рай для младенцев выглядел не столь конкретным, как для их мужей, отцов и старших братьев. Не было ещё хорошей разработки.

      Новый напарник Ефима, стоящий от него в трёх метрах молодой эфиоп, жадно разглядывал немногочисленных, мало одетых, по случаю жары, женщин. Особенное возбуждение вызывали у него их груди, хорошо видные в те мгновения, когда женщины наклонялись к ребёнку или доставали сумку, расположенную внизу, на сетке детской коляски, и он в эти замечательные мгновения изо всех сил выкручивался, стараясь занять наиболее выгодную позицию. Ибо не всегда женщины склонялись прямо перед ним, иногда особенно зловредные склонялись куда-то вбок. После особенно удачного разглядывания он обращал к Ефиму круглые, коричневые глаза, победно скалился и подмигивал. Ефим и сам не прочь был позабавиться таким образом, не так уж он был и стар. Но если напарнику это доставляло бесконечное наслаждение, то Ефиму столь не соответствующее занимаемой должности занятие очень скоро надоело, тем более, одна из женщин, заметив его нездоровый интерес к своим грудям, обдала его таким взглядом, что он немедленно ощутил свой возраст и представил себе свою внешность. Надо сказать, что у него ещё со вчерашнего вечера не прошло тяжёлое возбуждение, вызванное увиденным по телевизору фильмом об императоре Нероне. Фильм средний, старый, но сцены совокупления юного Нерона со своей матерью возбуждали так, что кровь стучала в висках. Грязное и, наверное, недостойное порядочного человека чувство, но, поди, прикажи себе! Он даже изменил позу на диване и с опаской поглядывал на жену – не заметила ли она его нездорового возбуждения. Рожа-то наверняка была красной…

      Рис. Л. Кацнельсона

      «Старый грязный идиот» – мысленно обозвал он себя, но успокоения это не принесло. Он давно заметил, что чем грязнее на экране секс, тем он действеннее. Какими бы откровенными не были позы совершенно голых, роскошных молодых тел в американских блокбастерах, у него ничего, кроме скуки, это не вызывало. Но зато мелькнувшая в каком—то фильме сцена изнасилования пожилой женщины до сих пор во всех деталях вставала перед глазами, и он смаковал её, удивляясь своей испорченности. Впрочем, при осторожном расспросе друзей выяснилось, что почти у всех всё одинаково. Тоска, в общем…

      Он терпеть не мог свою работу охранника. Но приносимые ею почти три тысячи, да плюс уже заработанная пенсия, да плюс зарплата ещё работающей жены позволяли не только прилично существовать, но даже ездить раз в год за границу. Нелюбовь к работе обуславливалась не только едва переносимой скукой и восьмичасовой