Рассказы, воспоминания, очерки. Марк Львовский

шел медленно, мучаясь от того, что, несмотря на мои усилия и немалое расстояние, цель придвигалась неотвратимо.

      Вдруг я споткнулся обо что—то живое. На земле лежал мальчишка лет двенадцати, лицом к звездам, и меланхолично жевал жвачку.

      – Что ты делаешь здесь?

      – Жду папу.

      – А где он?

      – Пьет пиво.

      Действительно, вдалеке были видны огоньки нескольких торговых точек.

      – Он найдет тебя?

      – Найдет…

      – Тебя же почти не видно.

      – Найдет…

      – И давно ты здесь?

      – С трех.

      «Как и мои», – подумал я.

      – Хорошо рассмотрел своего Джексона?

      – Вообще не видел.

      – Как это?!

      – Его видели только первые ряды. А там были те, кто с утра пришел или ночевал здесь.

      – Так что же ты видел?

      – Он на экране был. Как в кино.

      – И ты с трех часов на ногах? Девять часов на ногах?

      – Ну и что?

      – Понравилось?

      – Ничего…

      Мальчишка снова отвел глаза к небу, и я отправился дальше. Не успел я сунуть дрожащее лицо в окно кабины полицейского «форда», как сидевшая внутри женщина просипела:

      – Фамилия!

      Я назвал. Женщина долго искала в смятой тетрадке и, наконец, произнесла:

      – Твоих нет.

      – Тогда где же они?! – почти радостно прозвенел я.

      – Объявить по радио, что ты ждешь их здесь?

      – Не надо… Им не добраться сюда.

      – Ты прав. Ищи. Найдутся. И не давай им больше денег на такие мероприятия.

      «Доченьки мои, – говорил я сам с собой на обратном пути, – я был часто несправедлив к вам. Да, я зануда. Я старомоден. Я люблю Моцарта, Эдит Пиаф и Азнавура. Меня раздражает, когда вы садитесь в новых джинсах на грязную лестницу, вспарываете их на коленях и уходите на „месибат пижама“ (ночные посиделки израильских школьников) … Доченьки мои, но если я найду вас, то стану другим. Я вместе с вами пойду на Мадонну. Где вы, девочки? Пусть грязные и оборванные, пусть застывшие в поцелуе…»

      Я даже остановился, ибо это не очень подходило к тринадцатилетней младшенькой, и я немедленно отменил эту часть монолога: «…пусть спящие на грязном, в масле асфальте бензоколонки…»

      И вдруг я представил себе, да так отчетливо, что даже вскрикнул, что я возвращаюсь домой без детей… Жена открывает дверь… Быстро покончив с последовавшей затем сценой, я перешел к другой, к той, которую всё время гнал прочь от себя: девочки поймали тремп. Все варианты, связанные с этим, походили своим кошмаром один на другой, как голливудские триллеры на эту тему, и чтобы не потерять сознание, я на несколько секунд остановился, прижавшись спиной к дереву, молитвенно обратив очи к сверкающим небесам.

      Погруженный в свои видения, я и не заметил, как снова очутился на ярко освещенной бензоколонке. Детей там почти уже не было.