Полёт попугайчика. Евгения Вадимовна Мелемина

значительную, но…

      – Надеюсь, ничего жуткого? – спросила миссис Митфорд. – Когда актёр играет, он программирует свою реальную жизнь. Нельзя играть маньяков, убийц, собственную смерть, несчастные случаи. Любая роль оставляет отпечаток на личности актёра. Как думаешь, почему Мэрилин Монро покончила с собой? Сцена сожрала её энергетику подчистую. Я бы не хотела, чтобы с тобой случилось что-то подобное.

      – Я играю статую, – устало сообщил Томми, – она не шевелится и не разговаривает, так что программировать там нечего.

      – А вдруг тебя парализует?

      – Вряд ли. Не волнуйся, мам, это крошечная роль.

      И всё-таки по лестнице наверх он поднимался с тяжёлым чувством неизбежного.

      Холодок поднимался по спине, словно и в самом деле подкрадывался сзади кто-то, кто с хрустом переломает Томми позвоночник и превратит в беспомощное бесчувственное тело.

      Я не тело, думал он, засыпая, я – человек. Взрослый человек… Я поступлю в колледж и буду писать отличные статьи… и красивые поклонницы тоже будут ждать меня по два часа. Потом я приеду на встречу выпускников, Минди увидит меня и подойдёт с бокалом шампанского… Карла тоже приедет, у них с Алексом будут дети. Я буду получать четверть миллиона в год, куплю две машины, заведу кота… А Хогарт, наверное, станет игроком Высшей Лиги…

      Поток плохо связанных мыслей прекратился. Томми заснул.

      Его рука свесилась с кровати, отбрасывая мягкую короткую тень. Блокнотик, выпавший из кармана, белел на полу. С плакатов, которые давным-давно следовало сорвать со стен и отправить на помойку, на Томми пристально смотрели неподвижные глаза умерших людей. Среди них была и Мэрилин Монро – миссис Митфорд внимательно следила за содержанием плакатов и мало-помалу заменила рок-звёзд своими кумирами.

* * *

      Томми взбрело в голову извиниться. Он привык извиняться почти за всё, потому что хорошо знал вкус вины. Заметив, что Хогарт стоит перед своим распахнутым шкафчиком и рядом не крутится никого, кто мог бы помешать, Томми подошёл к нему.

      – Привет, – сказал он.

      Хогарт скользнул взглядом и кивнул. Томми не удержался и заглянул в его шкафчик: смятая футболка, коричневый бумажный пакет, пара тетрадей, знакомая распечатка в файловой папке. На дверце – футбольные карточки с фотографиями известных квотербеков.

      – Я вчера смотрел, как вы играете, – сказал Томми. – Отлично играете… Я хотел тебе сказать, что вы хорошо играете, но тут высунулась ведьма Стефани и записала меня в статуи. Поэтому я подошёл к вам в пиццерии. Чтобы сказать, что… хорошо играете. Извини, что вмешался.

      Вот тебе и умение общаться с людьми. «Хорошо играете» просто навязло на зубах.

      – Играл когда-нибудь? – спросил Хогарт, проигнорировав «к вам» и извинение.

      – О да, – сказал Томми. – В настольный теннис. У меня неплохо получалось, но не настолько хорошо, как вы играете.

      Да чтоб ты подавился своим языком, Томми. Что с тобой случилось?

      – Настольный теннис, да? – повторил Хогарт, вынимая из шкафчика хрустнувший бумажный пакет.

      – Ага, –