Корни. Роман-гипотеза. Илья Тамигин

над каменистым дном. Когда он черпал воду, нарушая тем самым гармонию стихий, рыбы недовольно отплывали, беззвучно ругаясь, но потом возвращались на то же место. Джим даже научился их отличать друг от друга по пятнам, цвету плавников и выражению морд. Выбрав самую крупную, он осторожно опустил руку в воду и резким движением выбросил рыбину на берег. Та тяжело шлёпнулась в траву. Джим рассмеялся от удовольствия: получилось! Продев сквозь жабры прутик, прикинул вес: фунта четыре! Глянув на солнце, решил, что пора обедать и пошел в избу.

      – Добытчик! – похвалила Ирина, – Сгодится на ужин.

      Они пообедали борщом и картошкой с салом. На сладкое – лесные ягоды.

      – А теперь садись поудобнее и слушай! Начнем с имен существительных, то-есть, со слов, означающих предметы…

      Они занимались до самого ужина. Все приходилось запоминать, записывать Ирина не разрешала. Джим выучил десятка два слов: части тела и счет до десяти.

      Так началась его новая жизнь в тайге.

      Глава восьмая

      В простом физическом труде, занимавшем всю первую половину дня, и труде интеллектуальном, занимавшем вторую, Джим находил неизъяснимое удовольствие. Время летело незаметно. Ирина оказалась необычайно интересной собеседницей, да и ему было что рассказать. Они договорились, что перед сном будут по рассказывать свои истории по очереди, но часто бывало, что история в один вечер не вмещалась, и её приходилось продолжать на следующий день.

      Джим узнал, что Ирина закончила в Санкт-Петербурге фельдшерско-акушерские курсы, и получила право вести самостоятельный прием больных на всей территории Российской Империи. Некоторое время она практиковала в Костромской губернии, где приобрела за три года огромный лечебный опыт, а когда началась Первая Мировая, поступила добровольно на службу в Красный Крест, в один из полевых госпиталей, где и спасала раненных до самого окончания войны. Потом была неразбериха гражданской войны, в результате которой Ирина оказалась в Сибири и поступила на службу в санитарный поезд адмирала Колчака, искренне считая Александра Васильевича спасителем России. Но адмирал был предан союзниками и выдан чехами эсерам и меньшевикам, захватившим власть в Иркутске. Санитарный поезд был расформирован, а попросу говоря – брошен на произвол судьбы. Ирина, скитаясь после этого в бурлящей гражданской войной Сибири около года, претерпела множество лишений. Большевиков, в итоге пришедших к власти, не приняла, и решила жить отшельницей, найдя и захватив избу, называвшуюся странным сибирским словом «зимовье». В местности, где даже и не в каждом селе есть медработник, слава о ней, как о целительнице-«бабке» разнеслась очень быстро. Народ, правда, традиционно считал её колдуньей, но Ирина это заблуждение не опровергала, ибо колдунью побаивались все, в том числе и власти, а значит – не беспокоили.

      – Сначала, конечно, трудно было, впроголодь жила, а потом наладилось и хозяйство, и прием. Что надо – приносят, иногда даже излишки на базаре вымениваю, особенно когда эвенки