Пять ран Христовых. Юлия Викторовна Ли-Тутолмина

мне это, – осмелев, заявила Мадлен. – Вы могли бы и не утруждать себя сладкими речами, мадам. Если я попала к вам, значит у меня нет иного выбора, кроме как быть одной из ваших верных служанок.

      – Другой разговор, хочешь ли ты этого? – ввернула королева.

      – Гонец, посланный мадам Монвилье, верно, позаимствовал у Меркурия крылья, раз поспел предупредить о замыслах вашей товарки герцогини Немурской.

      – Да ты должна быть благодарна Меркурию за спасение. Иначе тебя бы ждала долгая и мучительная расправа.

      – Но ведь и вас тоже!

      – Брось, дитя мое, – расхохоталась Катрин. – Мой испанский зятек, конечно, острозуб, но не настолько. А вот ты без покровителя в этом чудовищном мире пропадешь. Мир подхватит тебя, точно пушинку и поглотит, едва ты успеешь гневно топнуть ножкой. Потому что если некий предмет встречается не столь часто, он тотчас становился роскошью, ниспосланной дьяволом. Ты, дитя, очень красивая девушка…

      Но ты не просто стеклянный сосуд, способный, как и иные оккультные знаки, свести с ума и дать лишь опустошение, ибо борьба за абрис, есть суть сама борьба, не более. Ты окружена пылающим ореолом. И прелесть твоя заключается не только в анатомической точности, некогда подсчитанной древними эллинами, следом Марком Витрувием, затем и Леонардо да Винчи. Совершенство рожденной с участием всех пяти сил, все пять духов отдали разом часть себя, явив на свет мистическую розу воплоти, розу о пяти лепестков. Каббалисты наделили образом пентакулы пятую сфиру – сфиру Марса и Огня. Иные называли этот пятилистник – розой Венеры, который свято берегли храмовые прислужницы – иеродулы. Если и существует нечто вроде философского камня, священного Грааля, печати Соломона, Древа Жизни и прочих метафизических символов, то это женщина, каждой дюйм ее – сложная математическая формула, символы коей сливаются воедино, в знак равенства, образуя совершенство. Но всегда найдутся и те, кто назовет сей дар пороком, просчетом Творца, ржавым гвоздем в теле Христа.

      Гарсиласо появился во дворе трактира в полночь. Верхом он объехал небольшой домишко от западной стены к восточной в поисках лестницы, которую по приказу хозяина должны были оставить где-то здесь. Лезар долго не думая велел прислонить ее как раз к окну «высокородной девицы». Привязав коня к резной ограде, цыган скользнул на второй этаж, осторожно толкнул оконную раму и спрыгнул на пол.

      – Дьявол! – прошипел он вне себя, едва свет огнива озарил беспорядок и бесчувственную Мадлен, лежавшую среди разбросанных по полу простынь, подушек и осколков злосчастной бутылки.

      В мгновение ока Гарсиласо понял, что отравил ее, и в три прыжка оказался подле несчастной.

      – Барышня! – он поднял ее и встряхнул, затем прижал ухо к груди, стараясь услышать биение сердца. Но она повисла на руках, как увядшая роза, а голова безжизненно откинулась в сторону.

      Перекинув девушку через плечо, он рванулся к окну и через несколько секунд уже несся по направлению к заставе Сент-Антуан – через широкую брешь в стене, что находилась недалеко от ворот,