Пять ран Христовых. Юлия Викторовна Ли-Тутолмина

большим пальцем горлышко, он принялся трясти бутыль. Затем столь же хладнокровно и методично наполнил один из бокалов и, присев на край постели, слегка приподнял девушку, чтобы она могла отпить. Едва ощутив на губах привкус вина, Мадлен закашлялась и открыла глаза.

      – Пейте, барышня, вам станет легче.

      – Что это? Где я?..

      – Это вино, – коротко ответил Гарсиласо, устремив внимание на том, чтобы девушка выпила все без остатка.

      Послушно осушив бокал, Мадлен приподнялась на локте, в ее глазах блеснули слезы.

      – Я не знаю, что на меня нашло… Простите меня… Но надо помочь Михалю, – судорожно вцепившись в рукав цыгана, проговорила она. – Его надо вызволить! Где он? Куда теперь его отвели? Помогите мне встать!

      Сердце Гарсиласо похолодело от жалости. Бедняжка от горя тронулась умом.

      – Сидите здесь, я найду, как поправить ваши дела. – С силой надавив на ее плечи, цыган заставил Мадлен лечь обратно.

      – Пустите!

      – О святые мощи! Да сидите же! Все не так плохо.

      – Его сожгут! Сожгут!.. Я должна умереть вместе с ним, вместо него. Он не виноват…

      Мадлен резко приподнялась, но тотчас взор ее затуманился.

      – Молю вас, все поправится. Я обещаю вам это. Верите? Дайте мне пару часов!

      – Нет, не верю… – Мадлен замотала головой, и подняла невидящие глаза на Гарсиласо, тот понял, что действие вещества набирает силу, и выпустил плечи: девушка мягко, словно перышко, опустилась на подушку.

      Схватив со стола ключ, цыган не вышел, а вылетел из комнаты, точно за ним гнался сам дьявол.

      Через несколько минут вся в поту Мадлен вскочила. Сделав над собой усилие, встала с постели, затем шатаясь, подошла к столу. Мутило, ужасно хотелось пить.

      Судорожно вцепившись в горлышко бутыли, тотчас осушила ее, словно то была ключевая вода, а не мускатное, довольно крепкое вино. На губах вновь возник отдаленный привкус опия, что она ощутила недавно. Откуда опию взяться в вине? Опять чудовищные воспоминания! Дни болезни никогда не перестанут будоражить ее память и все пять органов чувств…

      Жар мгновенно разлился по телу, колени подкосились.

      – О-о! – прошептала Мадлен, касаясь рукой влажного лба. Стянув сжимающий грудь колет, она нервно расхохоталась, и с силой швырнула в дверь пустую бутылку – та разлетелась на множество мелких осколков.

      Предметы медленно поплыли в глазах. Мадлен взмахнула рукой, ища опору, затем сделала пару шагов и обессиленная рухнула на пол.

      Целую вечность она лежала на спине, раскинув руки, недвижно, точно рыба, выброшенная из пучины и глядела в одну точку. Голова казалась пустующей бездной: ни мыслей, ни чувств, ни желаний.

      Внезапно приступ удушья вернул к действительности. Это вовсе не воспоминания…

      Где она? Как здесь оказалась? Где Михаль?

      Мадлен попыталась встать, но грудь сдавило так, будто на нее опустили могильную плиту, а тело точно подхватила ладонь великана. Все вокруг закружилось бешеной каруселью, – блаженство сменялось подлинной пыткой, пытка – блаженством,