Томление духа. Николай Старинщиков

дверь) и пошла в сени. Затем вернулась, и Ножовкин понял, что стучал Санька Карасев.

      – Анна Егоровна, – бубнил Карась. – Сетки проверить надо, а силы нету. Рыба передохнет. Налей, а?

      – Ить нету…

      – Рыбки закопчу…

      – К вам стучалась вчера, а вас не было никого. Может, вы спали с Марией. Сам же говорил, чтоб сразу сказала, как мой приедет…

      – Загудели… – Наступила тишина, затем – чавканье. – Ну, я пошел, тетя Аня. Спасибо. Ты меня знаешь….

      Вновь тихо хлопнула дверь, и наступила тишина.

      – Какая ему рыба! – подал голос Ножовкин. – Навернётся из обласка!

      – Ничего не поделаешь – просит, – отозвалась мать и раскашлялась. – Не могу отказать – ведь он же теперь мой сосед… Надо крепиться. В баню зовут всё время. Они хорошие с Маней. А запьют – близко не подходи. Вот опять облик потеряли…

      – Приносит хоть рыбу-то?

      – С прошлого раза в сенях лежит – почистить надо.

      – Протухла, поди.

      – Там же холодно. Сегодня почищу и пожарю… Или уху сварю. Чё лучше?

      Ножовкин ответил уклончиво:

      – Как хочешь…

      – Ну, тогда я пожарю сковородочку. И уху сварю, – планировала мать.

      – Вставать надо, – решил Ножовкин .

      – Еще рано. Часы вперед чешут на целый час. Спи. Я тоже еще посплю…

      Ножовкин удивился. Действительно, с чего это вдруг? Повернулся на другой бок и сразу заснул.

      Через какое-то время с горы, тарахтя, пролетел мимо окон «Запорожец», и Ножовкин очухался ото сна. Беленая стена магазина ярко светилась – день был в разгаре. В голове метались тяжелые мысли: «Приехал помочь и валяюсь…»

      Ножовкин встал, оделся и вышел в огород. Собака привычно бросилась в ноги и завиляла хвостом. Хорошая собачка. Она ни разу его не видела до этого, однако даже не тявкнула в первый день, признав за родню. Чудеса! Никого не пропустит мимо, чтоб не облаять, а ему улыбается. Эх, душа ты собачья…

      Стукнула калитка, с улицы вошла мать.

      – За хлебом ходила, а то у нас кончился.

      – Пора за дела. – Ножовкин огляделся по сторонам. – Время не ждет…

      – Успеешь еще. Наработаешься…

      Мать вкладывала в эти слова особый смысл: начнет сынок торопиться – готовь чемодан.

      – Успеешь, – повторяла она. – Приехал – и сразу за дела…

      – Думал, здесь всего лишь стена, а тут и тополь, и стайка и провод… Изоляция истрепалась. Замкнет – и пожар!

      – А мне сказали, что так надо. Электрик говорил.

      Ножовкин усмехнулся:

      – У тебя квартира другим концом запитана, а от этого провода – одна лишь лампочка во дворе…

      Он показал на фонарь, висевший над дверью, и шагнул к дому, полагая, что тема исчерпана.

      Матушка сплющила губы.

      – Не знаю, про чё ты говоришь. Этот столб никакой роли не играет…

      От подобного разворота Ножовкин подпрыгнул. Как не играет! И стал развивать историю: дует ветер, провода бултыхаются, трутся друг о друга. Короткое замыкание – и кирдык. Или провода