Томление духа. Николай Старинщиков

раз удалось подключить, как и переделать проводку в сенях, врезать новый замок. На остальное не хватило времени – у сыновей кончились зимние каникулы. Такова жизнь. Что тут поделаешь… На этот раз должно бы хватить – и времени, и сил. Погода бы только не подвела.

      В зал вошла мать.

      – Встал, сынок? С добрым утром…

      – С добрым… Надо к делам приступать.

      – Успеешь еще, не спеши…

      Ножовкин умылся, присел к столу.

      Мать говорила:

      – Я к Карасевым утрам ходила – хотела пригласить на сегодня. Но никто не открыл. На рыбалку, видно, уехал. Машка у него пила на неделе, так что теперь не откроет…

      – Потом пригласишь…

      Позавтракав, Ножовкин пошел ко двору – посмотреть, что к чему. Напротив соседнего крыльца, у городьбы, кучерявый мужик перекладывал поленья с места на место. Должно быть, это и был Прибавкин, и Ножовкин с ним поздоровался.

      Мужик вроде как обрадовался:

      – Надо дела тоже делать, а тут холода. Мы с вашей мамой маленько поцапались – по поводу земли. Перемерили землю, акт составили, но Анна Егоровна не хочет подписывать. Мне хотя бы сарай убрать. Я сам хотел разобрать, – он махнул рукой в сторону огорода, – она ни в какую. «Приедет, говорит, сын и сам распланирует, потому что он тоже хозяин…» Ну, думаю, надо ждать… Я с ней спокойно говорил. Она меня по-всякому, но я стерпел. В поссовете сказали: «Ты с этой бабушкой не связывайся!»

      – Понятно…

      – А я и не связывался. Зачем мне скандал заводить. Мне потихоньку надо…У меня у самого вон тоже матушка – замучился. Потом как-нибудь расскажу. Не обижайся, сосед.

      – А я и не думал.

      – Баньку хочу протопить. Пойдешь с дороги?

      – Не откажусь.

      Ножовкин достал пачку сигарет, предложил новому знакомому.

      – А я тебя так и представлял. – Улыбка скользнула по лицу Прибавкина. – Но ты сильно изменился. Ты в какой школе учился? В курятнике? Карась говорит, что вы учились в одном классе.

      – С его братом…

      – Не спорю, – согласился Прибавкин. – Я не общался с Карасями…

      Докурив сигарету, Ножовкин пошел в дом. Они собирались с матушкой двигаться в поле, где у той спрятана была под ботвой картошка. Туда должен был подъехать дядя Ваня Гуськов. Мать достала из кофточки аэрозольный баллончик. Брызнув в рот и глубоко вдохнув, задержала дыхание.

      – Никак без этой штуки не могу, – вздохнула она. – Если идти, сначала проверю карманы – там ли моя дыхалка. Теофедрин давно уж не помогает. Слабый.

      Они собрались, вышли из дома и тихонько направились в сторону парка, что остался от прежнего дикого леса. Было солнечно и тепло. Меж сосновых крон синело небо, и на земле, усыпанной шишками и палой хвоей, играли светлые пятна. Когда-то здешний парк был обычным лесом. Лет, может, сто назад. Поселок устроился вокруг зеленого острова, и сам этот «остров» покрылся сетью тропинок.

      Мать едва тащилась за сыном, так что Ножовкин теперь притормаживал, поджидая.

      Миновав парк, с остановками, они вновь оказались в поселке – среди частных домов. Впереди маячила