Два друга – недруга: Есенин плюс Мариенгоф. Джабраил Алиев

было на площади так много, что казалось не то, что яблоку даже иголке некуда упасть.

      Тем временем мемориальное полотно Коненкова под названием «Павшим в борьбе за мир и братство народов» было прикреплено к стене красной сенатской башне Кремля.

      Потом к стенке приставили небольшую лестницу, на которую взошел Владимир Ленин.

      Ему поднесли специальную шкатулку, в которой лежали ножницы, и он неторопливо разрезал соединявшую полотнища занавесу. Раздались вразнобой громкие аплодисменты и крики «ура».

      Заиграл военный духовой оркестр, и хор Пролеткульта торжественно исполнил кантату, написанную поэтами.

      У мемориальной доски в почетном карауле застыли два красноармейца с винтовками. На них были новые мышиного цвета шинели с оранжевыми «разговорами» и шлемы с островерхими шишаками.

      Глаза Сергея Коненкова ярко блестели от радости и нервного возбуждения.

      В его жизни такое случилось впервые, что ему пришлось выполнять ответственное задание, порученное самим главой государства.

      Тут он увидел Есенина, Клычкова и Герасимова.

      Молодые поэты поочередно поздоровались с ним.

      В левой руке «дедушка» цепко держал за древко небольшого размера красного цвета флаг.

      – Что это у вас Сергей Тимофеевич? – спросил с интересом Герасимов.

      – Разве не видишь? Это флаг, символ новой власти – ответил гордо Коненков. Сам Ленин дал его мне в знак благодарности за мою революционную работу.

      – А получилось то, действительно здорово, – воскликнул Клычков. Ему в тон стал кричать и Есенин:

      – Ух, ты, ух ты, – как здорово. А ведь мы теперь классики, наверное, – радовался как ребенок он.

      Коненков по – отечески взглянув, на ликующего Есенина, вынес свой невозмутимый строгий вердикт:

      – Этого пока нам не понять. Потом будет ясно. Так что погоди еще плясать.

      – Ну, вот дедушка и порадоваться нормально не даст, – обиженно хмыкнул Есенин, и тут же громко и озорно воскликнул: «Да здравствует революция на земле и на небесах».

      Глава 7

      В январе 1919 года Есенин, пользуясь хорошим отношением к нему Наркома просвещения Анатолия Луначарского и председателя Моссовета Льва Каменева смог выхлопотать

      в Козицком переулке пятикомнатную квартиру для так называемой «писательской коммуны».

      Создать такую коммуну решили для того, чтобы показать насколько лояльно новая власть относится к писателям, которые сотрудничают с ней.

      Есенин немедленно пришел, к Рюрику Ивневу и стал уговаривать его переехать в эту квартиру.

      Как он выражался в их новое «житие – бытие».

      – Мы ведь с тобой друзья, – порывисто, с энтузиазмом говорил Есенин. У меня есть право выбирать. Вот я и выбираю тебя и Толю Мариенгофа. Он такой же друг мне, как и ты.

      – Но ведь ты говоришь, что еще трое будут? – настороженно интересовался Ивнев, смешно хлопая ресницами и покачиваясь на тощих ногах как былинка.

      – Ну да, еще писатель Гусев –