Два друга – недруга: Есенин плюс Мариенгоф. Джабраил Алиев

пригласим его? – не без интереса спросил вдруг Есенин.

      – Ты читал его книжку стихов «Витрина сердца»? – задал вопрос Клычков.

      – Представляешь, нет.

      – А мне попалась на глаза. Так вот скажу, что слабая вещь. Не стихи, а какие – то нервные выкрики, много пустого, ненужного. И в этих стишках он, между прочим, прославляет мертвецов, а нам надо воспеть жизнь и героизм. Те самые красногвардейцы, которые погибли за революцию, они для нас должны быть как живые. Разве не так?

      – Да так, – исподлобья глядя на Клычкова, произнес совсем тихо Есенин.

      Его веки начали закрываться, и он медленно стал погружаться в глубокий сон.

      Сквозь дремоту услышал, как Клычков сказал:

      – Обещал придти Петр Орешин, схожу в магазин, куплю чего – нибудь. У меня еще немного денег осталось.

      Есенин ничего не ответил, так как уже спал. Золотистого цвета волосы веером разметались по подушке.

      Клычков тихо, почти на цыпочках вышел из квартиры, старясь, лишний раз не шуметь.

      Глава 3

      Через неделю Есенин сам решил навестить поэта Михаила Герасимова, который должен был написать совместно с ним и Клычковым «Кантату».

      Он желал окончательно уточнить у него, будет работать с ними или нет.

      Уже подходя к дому, где проживал Герасимов, Есенин неожиданно столкнулся с самим поэтом.

      – Ко мне, что ли Серега? – спросил Михаил, и его хмурое продолговатое лицо едва заметно посветлело, и мелкие морщинки чуть – чуть набугрились около глаз.

      – К тебе, к тебе, – буркнул Есенин. – Такое дело значит, Клычков все ноет, что надо стихи успеть подготовить к годовщине революции. Не можем ведь мы дедушку Коненкова подвести. Ты вообще настроен или нет? Может, передумал?

      Высокий, статный Герасимов, который стоял, практически вытянув руки по швам как солдат, кивнул и важно заметил:

      – А как же намерен. Тем более обещали пайки продуктовые выдать.

      – Это так, – согласился Есенин.

      – Ну, давай тогда ко мне что ли, как раз выпьем немного нашего русского вина и поговорим.

      И Михаил, оттопырив, полу узкого летнего пиджака, показал бутылку вина с длинной оранжевой бумажной пробкой, которую держал под мышкой.

      – Не откажусь, по стакану можно, – улыбнулся Есенин.

      Герасимов проживал в двухкомнатной квартире на первом этаже деревянного дома выкрашенного в яркий зеленый цвет. Дом находился в Староконюшенном переулке, который до революции принадлежал купцу Дмитрию Щукину.

      – Вот здесь и ютимся с Кирилловым, – сказал Герасимов, распечатывая бутылку и разливая вино в стаканы.

      На закуску он выставил малосольные огурцы и тонко нарезанный сыр. Молча, выпили и закусили огурчиками.

      – Я вижу у вас две комнаты, а это уже неплохо, – окинув помещение, сказал Есенин. А где ныне находится товарищ Кириллов?

      Герасимов неопределенно махнул рукой.

      – Уехал к себе в Смоленск, за женой. Обещал через месяц вернуться.

      – Понятно.

      – А ты