Два друга – недруга: Есенин плюс Мариенгоф. Джабраил Алиев

откровенно сказал Есенину о том, что еще немного, и он не выдержит того, что твориться у них на Козицком.

      – Вон и Ивнев опять сбежал. Обещал, что теперь точно не вернется. Видать порядком устал от этого бедлама бедный Рюрик.

      – Мда… но ему легко, есть куда сбегать, – усмехнулся Есенин.

      – Послушай, – вдруг оживился Мариенгоф. Мне как – то Ваня Грузинов говорил, что есть возможность поселиться на Богословском переулке. Что думаешь?

      – А что там на Богословском?

      – Один инженер сдает три комнаты и, кажется недорого.

      – А сам где будет проживать?

      – К матери хочет переехать. Ей одной трудно уже почти под восемьдесят старушке.

      – А что неплохая мысль, – кивнул Есенин.

      – И я о том же, – констатировал Мариенгоф.

      – Постой, постой, – сказал Есенин. Но ведь если и мы съедем с этой квартиры, то тогда товарищ Каменев вообще закроет нашу писательскую коммуну.

      – И черт с ней, – резанул воздух рукой Мариенгф. Ты же видишь, абсолютно никакого нормального житья и работы. Ничего не выходит. Я бы прямо придушил этого Рукавишникова.

      – Да ты чего, живой классик. Как можно? – шутливо воскликнул Есенин.

      – Ну да классик. А сам, то ты его два раза за бороду чего таскал?

      – Так ведь разозлил порядком, – хитро прищурившись, вымолвил Есенин. И чего это ему вздумалось орать всю ночь напролет. Это же невозможно.

      Сергей попытался сделать серьезное лицо. Но тут, же не выдержал и прыснул.

      – Ну и орал он как сумасшедший.

      И опять вместе залились в дружном смехе.

      Потом Мариенгоф задал вопрос:

      – Ладно, давай решать. Переезжаем или нет?

      – Конечно. Только надо придумать когда? Давай через три дня

      что ли.

      – Почему через три?

      – Тут такое дело, еще неделю назад я встретил Мишу Гаркави…

      – Которого?

      – Ну, этот артист, а заодно и конферансье. Оказалось, что сам он учиться на медика. Ты его знаешь?

      – Знаю.

      – Так вот он приглашал меня выступить в аудитории Медицинского института, а потом сказал можно и на юридическом факультете в Академии почитать стихи. Я ему сказал, что приду, но только с тобой.

      – Ну и здорово? – воскликнул Мариенгоф.

      – И я так подумал. Тем более Гаркави обещал, что выплатит нормальные гонорары. Я дал также согласие, чтобы афиши развесили.

      – Отлично, – обрадовался Мариенгоф.

      – Да, – кивнул Есенин. Тем более мне очень, сейчас нужны деньги. Надо Зинаиде немедленно отправить.

      – А разве тебе за «Голубень» не выдали денег?

      – Выдали… – медленно и слегка разочаровано сказал Есенин. Только что это за деньги, так слезы…

      – Ну, ничего вот откроем наше издательство и будем княжить, – обнадежил Мариенгоф.

      – Думаешь, дела пойдут? – пронзил Есенин друга своими большими синими глазами.

      – Даже уверен. Только надо будет нам часто выступать. И денег заработаем, и внимание к себе