Постмортем. Дмитрий Кононов

тонкими кусочками и тут же, оголодалый, поедает их.

      – Не журись, Симон, – обращается он к Саймону, жуя и обдавая его крепким чесночным запахом. – Мы не наркоманы здесь, и не деклассированные элементы. Почти все. Мы просто творческие люди: Сонька, вон, поэтесса, я поэт, там музыканты, художники.

      – Я музыку пишу, – вмешивается в разговор Авария, она на четвереньках переползла от двери и сидит рядом с Процюком. – Хочешь, дам послушать как-нибудь?

      – Юлька, подожди, – морщится Процюк. – Дай, я дорасскажу. Мы не такие, как все. Мир видим иначе – ярче, полнее, объемнее. Это и дает силы создавать. Но есть и обратная сторона. Подстава в том, что уродство мира мы тоже чувствуем сильнее обычных людей. Нельзя резать по живому, нужна анестезия.

      – Анастасия тебе нужна, – засмеялась Авария.

      – Юлька, по попе получишь, – беззлобно ворчит Процюк. – Анестезия может быть разной. Бухло там, косяк. Ну лучше всего – чужое творчество, которое живет в унисон с твоим. Божественная синхронизация, вот так! Без него сторчишься, сопьешься. Или просто станешь нормальным.

      Его снова перебивает Авария. Перебивает голосом совершенно иным, Саймон даже не ожидал такого: устало, по-взрослому звучит ее голос, а еще он очень печален.

      – Если без дураков, – говорит она. – То отсюда и «клуб двадцать семь». Ты просто понимаешь, что тебе нечего добавить к сказанному. Ты выкрикнул все, что терзало тебя с рождения. Все, что было вложено в тебя высшей силой, кем бы она ни была. Ты пуст, и, как ни скреби, нового не сыщешь.

      Ни к кому не обращаясь, Соня начинает вполголоса читать свое последнее. Разговоры в комнате стихают, кто-то приглушает Placebo. Соня читает негромко, не на публику, будто для себя одной, но все слышат:

      Мы живем в интернете, в коммунальных квартирах,

      На кофейных бобах, и права у нас птичьи.

      Мы не этого круга, не от этого мира,

      Споры о наболевшем, разговоры о личном…

      Саймон слушает этот голос, за неделю ставший родным, и, холодея, приносит молчаливые торжественные клятвы, дает самому себе заведомо невыполнимые юношеские обещания, одно за другим.

      Соня Дятлова. 12.03.2005

      Спецкурсы – это такие добавочные лекции поздним вечером, после окончания основных пар. Для преподавателей – небольшая прибавка к жалованию, для студентов – тяжкая повинность. К пятому курсу нужно посетить не менее пяти циклов лекций. Большая часть спецкурсов проходит так: студенты заполняют обширную, плоскую как блин аудиторию на втором этаже филфака, через пять-десять минут после звонка приходит преподаватель, пускает по рядам список присутствующих, полтора часа рассказывает что-то, затем уходит, вслед за ним разбегаются усталые голодные слушатели.

      Голос лектора слышен, только если сидишь за первыми партами – дальше все поглощает шорох курток и монотонный гул ленивых бесед. Кто-то, не в силах дотерпеть до дома, ест пирожки