Постмортем. Дмитрий Кононов

шнурочками. Справа от стандартного «Дело №» черным маркером выведено: «Соня Дятлова».

      – Это что такое? – на большее я в тот момент был не способен.

      Ганелин улыбался до ушей, явно наслаждаясь эффектом.

      – Ч-что-то вроде личного дела, – в редкие минуты искренней радости он начинал немного заикаться. – Это, м-можно сказать, наследство. От Сереги Фотографа. Т-ты знал его?

      Не знал я никакого Фотографа. К тому же, первые две кружки Ермолки опять пошли на приступ, нагнетая абсурдную нереальность, и эта проклятая папка явно работала с ними заодно.

      – Илюха, да расскажи ты мне по-человечески: откуда у тебя это, какой-такой Фотограф, что это все значит вообще?

      – Ну ладно, – Ганелин перестал улыбаться. – Подурачились – и хватит. Если не хохмить, то история грустная, конечно. Серега был моим другом. Где-то в середине двухтысячных Дятлова начала концерты в «Бонавентуре», бар такой был возле музыкального училища, вроде как цеховой, что ли. Кто-то их познакомил, и он пришел на ее первый концерт, снимать.

      Он замолчал, схватил кружку и основательно к ней приложился. Я взял в руки папку – и понял, что она пуста. Бросив укоризненный взгляд на Илью, развязал шнурочки. Действительно, пусто. Только посередине на скотч приклеена флешка. Увидев, Ганелин успокаивающе помахал рукой:

      – Все в цифровом виде, не волнуйся. Не в каменном веке живем.

      – Рассказывай дальше.

      Прозвучало резковато, но в тот момент мне казалось – не на трезвую голову, конечно – что Ганелин с этим его неизвестным Серегой Фотографом, как вороны, кружат над объектом моей новой книги, словно покушаясь на мое добро. Впрочем, Илья притворился, что не услышал резкого тона – как притворялся еще в детстве на курсах немецкого, где мы познакомились. Утолив жажду, он теперь спокойно продолжал:

      – Тут и рассказывать немного. Влюбился он в Дятлову. А она его отшила. Ну, пострадал он, пострадал, а что поделать – жизнь-то на этом не кончается. Тусил в ее компании, со всеми этими поэтами, музыкантами, художниками, снимал разные там их проекты. После смерти Дятловой уехал в Канаду, ему там какой-то контракт предложили по линии национальных парков. А два года назад пропал без вести. В Канаде.

      – Может, найдется? – осторожно спросил я – и сразу же, без перехода, бестактно. – А папка-то с флешкой откуда?

      Ганелин вздохнул:

      – Перед отъездом в Канаду он мне ее оставил. На, мол, мне она там не нужна. Сохрани. Тут весь архив Дятловой: фото, видео, концерты, презентации, да мало ли. Я не смотрел. Мне… не интересно. А когда Лилька мне сказала, что ты о Дятловой книгу писать решил – я так и подумал, судьба. Вот и забирай. Тебе нужнее.

      – Спасибо, Илюха, – выдавил я. – Спасибо.

      Я протянул ему руку, он вяло пожал ее, глядя куда-то в сторону, а потом с преувеличенным азартом принялся за пиво и блестящую от жира снедь на тарелках. Я аккуратно о�