Гонец московский. Владислав Русанов

Юнец схватился за лицо, размазывая кровь, и тихонько заскулил. Прямо как побитый щенок.

      – Что делает, а?! Душегубец! – Кажется, это закричал тот мужик, что не верил в победу палки над мечом. Понятное дело, проигрывать никому не нравится.

      – Головник[35]! – гаркнул рыжебородый мужик в забрызганном грязью армяке, тыкая в Никиту пальцем.

      – Хватайте его, люди добрые!

      Толпа качнулась к Никите. Тот, хотя и напугался до дрожи в коленках, не подал виду, а закрутил посох. Как Горазд учил. Восьмерка, петля, полукруг вправо, полукруг влево, над головой, вокруг поясницы.

      Москвичи отшатнулись. Получить в зубы крепкой деревяшкой не хотелось никому.

      – За колья, мужики! – прокричал сутулый мастеровой в шапке-треухе.

      – Камнями ирода, камнями! – Худая старуха приподнималась на цыпочки, чтобы хоть иногда появляться над плечами мужчин, стоявших в первом ряду, но ее пронзительный голос с легкостью перекрывал прочих.

      – Точно! Чтоб впредь неповадно было!

      – Не позволим наших бояр обижать!

      – Камнями!..

      Никита едва успел сдержать размах посоха, когда к нему из толпы бросилась… Растрепанная, запыхавшаяся – видно, что потолкаться пришлось изрядно. Нютка? Точно. Она!

      – Не смейте его трогать! – отважно закричала та, загораживая собой Никиту. – Люди вы или звери? Хороший он!

      – Ишь ты! – прошипела все та же старуха. – Защитница выискалась!

      – Мы-то люди! – сурово ответил рыжебородый, поддергивая рукава. – Мы драк тут не учиняли!

      «Вот навязалась на мою голову, – с тоской подумал парень. – В одиночку я б еще авось прорвался. Ну получил бы по ребрам пару раз, сломал бы носы двоим-троим… А с обузой не выбраться. Выискалась, защитница! Нет чтобы тихонько домой уходить!»

      – Ты зачем сюда выскочила? – зашептал он на ухо девчонке. – Прибьют ведь!

      – Не боись, не прибьют! – с бесшабашной снисходительностью отозвалась она. – Я не дозволю!

      «Вот дурёха! Думает, что сумеет толпу удержать от расправы! Да не родился еще такой человек, чтобы в одиночку, голыми руками…»

      – Дурочка… – начал он.

      Но тут суровый голос прокатился над торговой площадью:

      – Всем стоять! Тихо!!!

      И такой силой веяло от него, что даже раздухарившиеся мужики, готовые рвать на груди армяки и рубахи да кидаться в драку, притихли, втянули головы в плечи. Кто только что орал-надрывался, захлопнул челюсти, аж зубы клацнули. Кто-то даже шапку сунул себе в рот, чтобы ненароком словечко не вылетело. Только тощая, носатая старуха продолжала выныривать над плечами и головами, как поплавок. Трясла сухими кулачками. Выкрикивала:

      – Камнями! Бейте его, православные! Бейте, кто в Бога верует!

      Седобородый спутник Емельяна Олексича не спеша раздвинул конем толпу. Да, собственно, и расталкивать не пришлось – горожане сами расступались перед ширококостным серым жеребцом.

      – Ой, а мы про тебя и забыли, дядька Любомир… – виновато развел руками светловолосый мужичок. От

35

Головник – убийца.