Гонец московский. Владислав Русанов

ухо:

      – Я тебя до ворот доведу. А дальше – сам.

      Никита поймал себя на том, что стоит и глупо улыбается. Ведь прекрасно мог бы и в одиночку дойти до кремлевских ворот. А вот поди ты – приятно, когда тебя не бросают, когда хотят помочь. Да и девчонка, кажется, считает, что, помогая ему, ввязывается в опасное дело. Может, она думает, что он подсыл? Тогда чего не кликнет дружинников? Нельзя сказать, что они толпами по улице ходят, а все ж таки попадаются.

      Тем временем Нютка схватила парня за рукав и потащила за собой.

      – Сейчас пройдем через торг… Поглядишь, какой торг у нас в Москве! Ты такого раньше не видел!

      Никита хотел сказать, что он никакого торга никогда не видел. Ни разу в жизни. Но не успел… Дух захватило от многолюдья, каким бурлила широкая площадь. В уши ударил многоголосый гам. В ноздри ворвались всяческие запахи.

      Все больше наши, русские, купцы и покупатели ходили, приценивались к товару. Но попадались среди них и заморские гости. Смуглолицый и белобородый южанин с головой, обмотанной цветными яркими тряпками. Светловолосый здоровяк с бритым подбородком, но длинными усами: датчанин или свей. Мелькала мордва в расшитых бисером безрукавках. Прохаживались татары, поглядывающие на всех свысока. Они хоть и вели себя как хозяева, ходили все же по трое-четверо. Чувствовали, видно, что любви к их роду-племени тут никто не испытывает, а только терпят, как занозу в пятке.

      – Это еще торга нынче нет! – с трудом перекричала шум Нютка.

      Кричали зазывалы. Гоготали гуси. Блеяли бараны, и мычали коровы. Изредка ржали кони. Вернее, лошади. Конь – у дружинника и воеводы, а у купца и селянина – лошадь.

      – Вот когда вересень только начинается!..

      Легкий ветерок нес аромат дыма. Похоже, от коптилен. Ядреный дух квашеной капусты мешался с запахом конского навоза.

      Толчея становилась все гуще и труднопроходимее.

      «Что ж тут делается, когда торг в самом разгаре, если об эту пору он на убыль пошел?» – думал Никита.

      Бедро Нютки, прижимавшееся к его ноге, заставляло полыхать огнем уши. Но почему-то хотелось идти и идти так. И плевать на Кремль, князей московских, наказ Горазда… Об учителе напоминали только течи, упиравшиеся рукоятками в бок. Ну и пусть упираются!

      – А вот пироги! Пироги с зайчатиной! Пироги с капустой!..

      – Подходи, выбирай!..

      – Ткани легкие, шелковые! Из Дамаска и Багдада!..

      – Пироги с черникой! Пироги с ежевикой!..

      – Горшки! Горшки и кувшины!..

      – Колечки для девиц, браслеты для мужних жен!..

      – Горячие с пылу с жару!..

      – Навались, подешевело!..

      – Капуста кислая, моченая! С брусникой да клюквою!..

      – Платки узорчатые!..

      – Горшки звонкие – работа тонкая!..

      – Корова рябая, рога разные! А сколько молока – доить устанет рука!..

      – Ложки липовые! В рот сунешь – сразу сладко!..

      – Пироги с грибами!..

      – Ножи булатные! Сами режут, сами строгают!..

      – Пояски тисненые!..

      – А вот алатырь-камень[31]! Из земли Жмудской!..

      – Подходи!

31

Алатырь, или латырь, – янтарь.