Гонец московский. Владислав Русанов

На широком поясе боярина висела кривая сабля и тяжелая граненая булава. Несмотря на прохладу, царившую в нетопленом тереме, на лбу его блестела испарина.

      Напротив них понурились старые знакомцы: Емельян Олексич и Мишка. Молодой боярин успел сменить изгвазданную одежду на чистую, но более скромную. Без узоров и вышивок, без золота и серебра. Он мял в руках шапку, а Мишка старался и вовсе спрятаться в тень, сжаться, съежиться, стать махоньким, будто комарик.

      Любомир громко откашлялся, привлекая внимание.

      – А! Это ты! – пророкотал дородный боярин таким густым и глубоким басом, что, казалось, затряслись потолочные балки. – Давай-кось сюда этого героя!

      Дружинник вывел парня с девчонкой на середину гридницы.

      – Это и есть Никита. Ученик Горазда-отшельника. А с ним девица Анна. Кем ему приходится, не знаю, но была с ним и свидетельствовать может, – представил их седобородый.

      – Это ты, что ли, моего Емелю отлупил? – сдвинул кустистые брови великан. – Простой палкой? Так ли было, как этот олух сказывает? Отвечай немедля!

      Никита поклонился, как того требовали правила приличия. Откашлялся:

      – Истинная правда. Бился я посохом супротив меча в руке этого боярина молодого.

      – И победил?

      – Победил ли, не мне судить. Вот Любомир Жданович может свое слово молвить. Он тоже там был и все видел.

      – Ишь ты! Скромняга. Оно верно, скромность отроков украшает. Ты скажи, огрел Емельяна по спине или нет?

      – Огрел, – не стал спорить Никита.

      – А после рожи непотребные корчил и всячески ломался, аки скоморох на площади?

      – Рожи не корчил. Бился так, как учен был, – твердо отвечал парень.

      – Кем учен? – Боярин чуть-чуть наклонился вперед, но показалось, будто эта громада сейчас обрушится и похоронит под собой и князя, который слушал, не проронив ни слова, и всех прочих.

      – Дядькой Гораздом.

      – А рожи не корчил?

      – Нет.

      – А вот Емельян утверждает, что корчил. И дразнился. И Мишка-отрок то подтверждает.

      Никита вздохнул. Чего тут возразить? И почему Любомир молчит?

      – Из-за чего хоть сцепились-то? – устало произнес дородный боярин.

      Парень сжал зубы.

      «Спроси своего Емельяна! Пускай расскажет, как честной народ плетью охаживал!»

      – Что молчишь? Ответствуй, коль на суд княжий явился!

      – Этот боярин молодой, – пискнула Нютка, – плеткой дрался! И конем чуть не стоптал!

      Испугалась, зажала рот двумя ладошками.

      – Ах вот как?! – загремел великан. Лицо его налилось кровью. – Емельян! Было аль нет? Сказывай!

      – Ну… – промямлил Емельян, еще ниже опуская голову.

      – В глаза смотри! И сказывай! Было?

      – Было…

      – Ах ты ж крапивное семя! – Боярин сжал кулаки. – Правда это? Любомир, ответствуй!

      – Правда, – кивнул дружинник.

      – Почему не воспрепятствовал?

      – А не успел! Виноват