Ангел для сестры. Джоди Пиколт

как бы ни сложилась ситуация. Если развалюсь на куски, судья сразу посчитает меня не способной ничего решать. Намерения были прекрасные, но вид Десальво, подносящего к губам банку с яблочным соком, как-то меня расслабил.

      Не так давно Кейт привезли в больницу для проверки почек, новая медсестра дала ей какую-то склянку и попросила сдать мочу на анализ.

      – Лучше подготовить все к тому моменту, когда я вернусь, – строго сказала она.

      Кейт, которая не приходит в восторг, получая резкие приказания, решила, что эту тетку нужно проучить. Она послала меня к торговому автомату и попросила купить такой же сок, какой пил судья, перелила содержимое банки в выданную ей посудину и, когда медсестра вернулась, подняла ее к свету.

      – Гм… – задумчиво произнесла Кейт. – Выглядит немного мутной. Лучше отфильтровать ее еще раз. – С этими словами она поднесла склянку к губам и выпила все до дна.

      Медсестра побледнела и вылетела из палаты. Мы с Кейт хохотали до рези в животе. До самого вечера нам нужно было только встретиться взглядами, и мы растворялись в веселье.

      Как зуб, а потом ничего не осталось.

      – Анна? – Судья Десальво подталкивает меня к ответу, ставит на стол эту дурацкую банку с соком, и я бросаюсь в слезы.

      – Я не могу отдать почку сестре. Просто не могу.

      Не говоря ни слова, судья подает мне пачку бумажных платочков. Я сминаю один в комок, вытираю глаза и нос. Некоторое время Десальво молчит, давая мне передышку. Когда я поднимаю голову, то вижу, что он терпеливо ждет.

      – Анна, ни одна больница в этой стране не станет брать органы у донора, который не желает их отдавать.

      – А кто, по-вашему, подписывает согласие? – спрашиваю я. – Разумеется, не ребенок, привезенный в операционную на каталке, а его родители.

      – Ты не ребенок и, безусловно, можешь открыто высказать возражения, – заверяет меня судья.

      – О, это верно, – произношу я и снова заливаюсь слезами. – Когда ты жалуешься после десятого укола иглой, тебя утешают, мол, ничего страшного, это обычная процедура. Взрослые переглядываются с фальшивыми улыбками и говорят друг другу: никто не станет напрашиваться, чтобы ему воткнули побольше игл. – Я сморкаюсь в платок. – Почка – это сегодня. Завтра потребуется что-нибудь еще. Всегда нужно что-нибудь еще.

      – Твоя мама сказала, что ты хочешь прекратить дело, – говорит судья. – Она солгала мне?

      – Нет. – Я с трудом сглатываю.

      – Тогда… почему ты солгала ей?

      На этот вопрос есть сотня разных ответов. Я выбираю самый простой.

      – Потому что я люблю ее. – (Слезы снова катятся из глаз.) – Простите. Мне и правда очень стыдно.

      Десальво в упор глядит на меня:

      – Знаешь что, Анна, я, пожалуй, назначу кого-нибудь, кто поможет твоему адвокату разобраться и подскажет мне, что лучше для тебя. Как тебе такой выход?

      Волосы свешиваются на лицо, я убираю их за ухо. Сижу вся красная и опухшая.

      – Хорошо, – отвечаю я.

      – Ладно. – Судья нажимает кнопку переговорного