Нина и король Ник. Валентина Хайруддинова

Соколовский же, словно не слыша, снял плащ, уселся, сложил руки на набалдашнике своей трости и неожиданно попросил:

      – А угостите-ка нас, Нина Петровна, чаем.

      Нина растерялась, принялась шарить в столе в поисках приличных чашек, специально хранившихся в дальнем углу на случай приезда Нади и Ивана.

      – Ну, раз тебе, Ниночка, получше, я вроде и не нужна, – размотав платок, сказала тетя Лида, – чайку попью, да и на рынок – мне капусты нужно купить. Ведь у меня нынче получается выходной: я-то всем дома сказала, что на работе, а то мне бы внуков привели. Я-то внуков люблю, сил нет, но ведь надо и дух-то перевести… А, Михаил Владиславович?

      – Что скажете, Нина Петровна? – обратился к хозяйке Соколовский, – отпускаете Лидию Ивановну?

      – Конечно, – охотно согласилась Нина, наливая чай в найденные, наконец, чашки, – я хорошо себя чувствую.

      – Тогда, Лидия Ивановна, у вас действительно образовался выходной. Я вас отвезу на рынок.

      – Ни-ни! – замахала руками тетя Лида, – погода нынче хороша – пройдусь. Тут проход есть через пять домов, по нему – пять минут, потом – в проулочек завернуть, чудесный такой: там сады яблоневые у хозяев. После – прямо, все прямо по Михайловской – и вот рынок.

      Нина даже не подозревала, что городской рынок так близко: о существовании каких-то проходов и проулков она и не подозревала.

      – А на Михайловской – клены золотые. А за рынком – роща, вся разноцветная. Красота! – продолжала Лидия Ивановна.

      – «Лес, точно терем расписной…» – пробормотал Соколовский.

      Нина удивленно глянула на него – вот уж от кого не ожидала знания поэзии.

      А Михаил Владиславович продолжал:

      – Но ведь улица-то не Михайловская, а Революции, а, Лидия Ивановна?

      Тетя Лида махнула рукой:

      – И, голубчик! Детство мое прошло на Михайловской. Для меня все так и останется.

      – А я в Столярном переулке живу, – лукаво улыбнулся Соколовский.

      «Надо же – улыбается так по-доброму», – чуть не поперхнулась чаем Нина.

      Девушка сидела на краешке стула, пила чай, слушала и незаметно разглядывала гостей. Она заметила у Соколовского серебро седины на висках, тонкий шрам, ползущий вдоль уха, потом – по шее и исчезающий за воротником белой рубашки, а у тети Лиды – крестик на черной веревочке, лежащий на груди.

      – В Столярном? Да ведь он Октябрьский, – рассмеялась сиделка.

      – В моем дворе все, точно как вы улицу Революции Михайловской зовете, так же переулок Столярным считают.

      – А я – на Славянке живу, – обрадовано заметила Лидия Ивановна.

      Нина только моргала: она, конечно, старых названий улиц не знала.

      – А как же вы понесете капусту? До Славянки пешком – далековато, – спросил Соколовский нянечку, добродушно усмехаясь, – тут уж не до красот природы.

      Нина рассматривала Соколовского и диву давалась: впервые, пожалуй, за три года она видела его таким мило беседующим.

      – Да