Нина и король Ник. Валентина Хайруддинова

локоть поддержал, посадил меня в автомобиль! Прямо французское кино – я сразу растаяла. Едем, разговариваем… Он такой любезный, такой умный! А взгляд очень даже мужественный, и глаза прямо в самую душу смотрят.

      – А я о чем и говорю? Сверлит глазами, словно ты преступница, – пропустив слова о галантности Соколовского, заметила Нина.

      – Ну, да, строгий дядька. Так он войну прошел.

      – Да, он воевал, имеет много наград, ордена, ранение получил, оттого хромает и иногда ходит с палкой. Только не рассказывает никогда о войне. Его хотели пригласить выступить перед пионерами, вспомнить боевые подвиги, так Соколовский страшно рассердился, – вспомнила Нина инцидент, произошедший накануне девятого мая, – если честно, я его боюсь. Хотя остальные учителя от него без ума.

      – Я их понимаю! Вот работала я бы с ним, виделась бы каждый день, – мечтательно произнесла Маруся, – и нисколько не боялась бы.

      – Маня, – перебила сестру Нина, – а где Саша мог познакомиться с какой-нибудь женщиной? Вот ты говоришь, если работать вместе… может, на заводе?

      – Может, и там

      – А если завтра Саша придет, что мне делать?

      – Не вздумай его простить, – заявила Маруся, – пусть помучится.

      Нина еще долго представляла разговор с Сашей, затем тихонько, чтобы не разбудить заснувшую сестру, всплакнула, отгоняя мысль об измене. Но все-таки, несмотря на тоску и обиду, что посеяла в ней версия Маруси, Нина почувствовала некоторое успокоение от того, что появилась хоть какая-то ясность в этой истории с исчезновением. Но тревожные мысли не давали уснуть – девушка вертелась в кровати. Саша, Саша, где ты? С кем ты? В итоге Нина вновь расплакалась и рыдала, кусая подушку, пока не забылась сном.

      Утро среды. Фамилия

      Утром Маруся встала первой, напевая, затопила печь, сбегала за водой. Девушки по очереди помылись, наклоняясь над тазом и поливая друг другу на плечи, шею и лицо, потом пили чай со вчерашними деликатесами.

      – Ты ужасно бледная, – объявила Маруся, глядя на сестру, – прав Михаил: тебе полежать нужно. Я после работы – сразу к тебе.

      Нина сама чувствовала, что болезнь не отпустила: голова кружилась, горло саднило, словно его поцарапала кошка. Но девушка упрямо замотала головой:

      – Нужно на работу: меня вчера отправили домой на день. Как я могу пропускать занятия? И прекрати называть Соколовского Михаилом, словно он тебе друг.

      – Бе-бе! – показала язык Маруська и принялась прихорашиваться перед крохотным настенным зеркалом.

      – Не фамильярничай с ним – это выглядит глупо.

      – Зато ты у нас очень умная! Лучше бы зеркало побольше купила.

      Нина закусила губу: вспомнился ночной разговор о красавицах и Саше, и о себе, такой немодной.

      – Может, все-таки съездишь в больницу? – вертя головой туда-сюда в напрасной надежде разглядеть себя в подробностях, предложила Маруся, – у Михаила, то есть Михаила Владиславовича, ведь есть друг, доктор.

      – Ты, оказывается, знаешь