Нина и король Ник. Валентина Хайруддинова

за все это, – Соколовский повел рукой в сторону платка, – возможно, я слишком назойлив, но поймите: я испугался. Вы ведь сознание потеряли, а в такой ситуации лучше сделать что-то, как вы изволили выразиться, излишнее, чем потом навещать человека в больнице. Да вы и сейчас такая бледная…

      Нина вдруг осознала: на ней – старый фланелевый халат, зашитый на плече, сама она лохматая, неумытая. Что Соколовский о ней подумает? Он-то всегда одет с иголочки, ездит на новой «Волге», пахнет дорогим одеколоном. Девушке захотелось спрятаться под одеяло и вообще – провалиться сквозь землю.

      Соколовский вздохнул, поднялся, тяжело опираясь на трость, и ушел за перегородку, а тетя Лида, напротив, явилась с кружкой бульона.

      – Вот, сварился: куриный, лечебный. А душистый какой!

      Нина, которая сутки не ела, неожиданно почувствовала голод, но, разумеется, хлебать бульон перед Соколовским не собиралась. Однако тот сказал, что скоро вернется, о чем-то пошептался с нянечкой, и вскоре девушка услышала: хлопнула входная дверь.

      Бульон Нина съела, запила чаем, при этом вспотела, чем несказанно порадовала сиделку.

      – Вот теперь горло полощи, выпей таблеточку – и отдыхать.

      – А вы? – поинтересовалась Нина, – уже поздно, трамвай ведь до десяти ходит.

      – Ну, я могу и остаться. За тобой ведь глаз да глаз нужен!

      Нина не знала, что ответить: ей хотелось спокойно подумать об исчезновении мужа, но в то же время она боялась остаться в пустой комнате совсем одна, тем более сиделка оказалась тактичной и ничего лишнего не спрашивала.

      Вскоре в коридоре послышались голоса, стукнула дверь, и Маруся, влетев в комнату, не снимая пальто, бросилась к кровати. За ее спиной Нина увидела Соколовского.

      – Нинка, что ты вдруг удумала?! Чего не позвонила?!

      – Сегодня только заболела. Я хотела к тебе, но тетя Лида не пустила, – оправдывалась Нина, которая так обрадовалась приходу сестры, что на мгновение забыла о Саше.

      – Какая такая Лида? – усаживаясь прямо на кровать, поинтересовалась Маруся.

      – Это я, – с достоинством доложила нянечка, до того скрывающаяся за печкой, – Лидия Ивановна.

      Маруся измерила сиделку с ног до головы, но не успела сказать ни слова: та решительно и строго произнесла:

      – Вы, дорогуша, сняли бы пальто – к больному человеку пришли. И не утомляйте Нину Петровну разговорами, ей отдыхать нужно.

      Нина даже улыбнулась, глядя на Маруську: та зыркнула своими темными, как спелые вишни, глазами на Лидию Ивановну, но смолчала и отправилась повесить пальто. Вот так тетя Лида – Маруська ее послушала! Обычно сестра за словом в карман не лезла, чем всегда возмущала, а иногда и смущала Нину.

      Из-за перегородки вышел Соколовский:

      – Нина Петровна, мы с Лидией Ивановной уезжаем, а утром она вернется, часам к восьми.

      – Да, конечно, поезжайте, но прошу: не утруждайтесь, – умоляюще произнесла Нина, –