Город Последний. Савелий Лукошкин

начинается с мрачного закопчённого здания с сухим палисадником и чугунной оградой. На двери белая табличка с чёрными буквами – «Больница». Под неё заложено несколько ветхих желтоватых листков, дрожащих на ветру.

      Сворачиваю, прохожу мимо. Следующий дом оказывается пронумерован седьмым. Мне нужен пятый. Оборачиваюсь – позади больница. И на торце действительно висит табличка «5».

      Почему здесь располагается редакция «Искры»? И почему улица начинается с пятого дома?

      Иду обратно, прохожу через палисадник, неуверенно стучу в дверь. На жёлтых листках за табличкой выцветшие чернила, мелкий убористый почерк. Дверь молчит так определенно, что становится совершенно ясно: она заперта, а дом пуст.

      Выйдя за ограду, я сворачиваю папиросу и закуриваю. Сверяюсь с адресом: Фельдшерская, дом 5. Окна больницы темны, карнизы завалены прошлогодними листьями. Докурив, иду обратно и, пробираясь через ломкий и сухой кустарник палисадника, обхожу дом. Позади больницы – маленькая площадка, которая обрывается над сырой низиной, заросшую ольшаником. Земля в несколько слоев покрыта прошлогодними палыми листьями, совсем рядом журчит канал.

      «Искра» здесь. Обитая железом маленькая полуподвальная дверь, на которой висит всё та же белая табличка с чёрными буквами: «Искра. Объединённым фронтом рабочих ударим по эксплуататорам!».

      Ниже от руки приписано: «Рекламные объявления недорого».

      Стараясь не думать, что во времена больницы располагалось за полуподвальной дверью, спускаюсь по ступенькам и стучу.

      Мне открывает молодой плотный мужчина с приятным лицом и уютными пушистыми бакенбардами, за его спиной ярко горит электричество.

      – Здравствуйте, – говорю.

      – Здравствуйте. Вы по поводу рекламы?

      – Нет. Меня зовут Артём Луниш, я журналист. Ищу работу.

      – Аа, – грустно сказал он. – Всех местных журналистов я знаю. Застряли здесь?

      – Ага.

      – Проходите, я тут один.

      Он уходит, я иду за ним и думаю, что хорошо бы здесь остаться, даже если платят совсем мало. Приятный парень, из тех, кого я понимаю. Иногда это сразу чувствуешь.

      Подвал ярко освещён двумя электрическими лампочками на голых проводах. Интерьер состоит из двух деревянных столов с письменными машинками, стоящих на полу коробок с бумагой и больничной каталки – на неё сложены дрова. Рядом буржуйка, труба от неё выведена в форточку. Из-под решётки еле виден красноватый отсвет тлеющих углей. В дальнем углу – типографский станок. С первого взгляда видно, что сломанный.

      – Возьмите стул от того стола и садитесь, – приглашает меня хозяин.

      Сажусь. Гляжу на плакат над столом – на лаконичном красном фоне, даже без линии горизонта, жёлтый полукруг встающего солнца.

      – Меня зовут Отто, Отто Грюни, – представляется он.

      – Артём Луниш, – ещё раз представляюсь я.

      Он неуверенно вертит в руках карандаш, ерошит руками свои роскошные бакенбарды.

      – Давайте