Жизнь и смерть Гая Юлия Цезаря. Уильям Шекспир

будет так. До встречи, Кассий.

      Все удалились восвояси.

      БРУТ

      Как с возрастом он превратился в дурака!

      И ум его быстрее был, у школяра.

      КАССИЙ

      Так он сейчас при исполнении,

      Готов к любым достойным, смелым поручениям.

      Вникает, правда, всех поздней во все затеи

      И хамство, грубость – это соус и приправа поострее

      Для остроумного его ума,

      Как сок желудочный, чтоб переваривать слова,

      А человеку это аппетита поважнее.

      БРУТ

      И если это так, то я тебя оставлю:

      А завтра говорить с тобой стану,

      Наведаюсь к вам в дом, и, если захотите,

      То сами вы ко мне домой уж приходите.

      КАССИЙ

      Я, так и, сделаю – приду:

      А до того – о мире, о вселенском думаю.

      Уходит БРУТ

      Как хорошо, Брут, ты – великодушный;

      И, как я погляжу:

      Металл твой благородный, а послушный.

      Возможно, что при встрече я тебя и проведу.

      Ты высших, благородных устремлений —

      И, что? Ты думаешь, я не найду и для тебя своеобразных соблазнений?

      Для Цезаря медвежья то услуга;

      Ведь он, так доверяя, любит Брута:

      Вот если б Брут всё сделал за меня, то он и виноват – не Кассий,

      Над ним я подшучу, а разыграю роль-то я прекрасно.

      Вот этой ночью страшной,

      Как, если бы, из нескольких бы рук,

      К нему бы залетели письма через окна внутрь,

      И будут они все от разных слуг,

      Да, с описанием всеобщей склонности о величайшем мнении,

      Что в Риме – его, Брута, уже возносят общим волеизъявленьем;

      Вот только, что не явным выражением,

      Чтоб сам он устремления обратил на Цезаря престол:

      И после этого, чтоб ощутил себя царём;

      Поэтому должны известьем этим потрясти,

      Или настанут для меня ещё похуже дни.

      И все ушли

      СЦЕНА 3. Всё также. Улица

      Молния сверкнула и гром. Идут с разных сторон,

      КАСКА – с обнажённым мечом, и ЦИЦЕРОН

      ЦИЦЕРОН

      И всё же, добрый вечер, Каска:

      Зачем ты к Цезарю идёшь домой?

      И что так сильно запыхался, будь так ласков?

      Скажи, и отчего же возбуждённый ты такой?

      КАСКА

      А что же ты стоишь и не бежишь,

      Когда дрожит и всё качается землёй,

      Как будто вещи не тверды?

      Ты объясни? О, Цицерон,

      Я побывал у бури в эпицентре, —

      Меня трепали злые ветры,

      Трещали на дубах – и сучья, ветви,

      И было это всё заметно,

      Я видел бушевавший океан —

      Как дыбился, взбешённой пеной,

      Грозил он облакам, вселенной:

      Но так никто – до ночи, до сих пор,

      И не прошёл сквозь злой,

      огня, бушующего строй.

      Тут либо есть борьба богов между собой,

      Иль мир дерзит уж слишком небесам,

      Проклятья насылает, призывая к божествам,

      Сулит