Жизнь и смерть Гая Юлия Цезаря. Уильям Шекспир

добр, поэтому послушай, Брут:

      И раз, не разглядишь себя здесь, тут,

      То отражение лучшее к тебе приставлю я – твоё зеркАло

      И скромно повторю тебя, точно лекАло,

      Того увидишь ты в себе,

      Кого не открывали прежде.

      И ревностно так обо мне

      Ты не суди, Брут нежный:

      Будь я простой насмешник,

      Или других использовал небрежно,

      То в клятвах примитивных проявлялась б нежность,

      То после, вновь появившихся протестов,

      Я пред людьми, виляя бы хвостом,

      И, крепко обнимая, с ними бы интриги плЁл.

      То это бы притворство проявилось на пирах,

      И гнал бы от меня всех, и подальше, лютый страх.

      Цветы бросают и всеобщий вой

      БРУТ

      Что означают этот крик и вой,

      Я полагаю, что людской толпой

      Не признают уж Цезаря своим царём.

      КАССИЙ

      Ой, и что же страшного такого в том?

      Когда должно, я думал, что вы полагали,

      Другого Вы финала и не ждали.

      БРУТ

      Я, Кассий, не такого толка;

      Ещё любви к нему хорошей много.

      Но почему ты держишь меня долго?

      Сказать, хотел, что, важного такого?

      И если это пустословие

      Всё о всеобщем благе,

      Я честный глаз твой здесь уважу,

      Но смерть в другом прибавлю,

      И так смотреть буду вам в оба безразлично,

      На суд богов отправлю быстро, лично,

      Так, как честь моя – любовь и страсть,

      И больше значит, чем боюсь я смертью пасть.

      КАССИЙ

      Я знаю, добродетели живут в вас, Брут,

      Настолько хороши, какой я вижу Вашу суть.

      Да, честь – это предмет моих исканий.

      Не говорю о Вас, о мужественных самых,

      Что думы Ваши лишь о жизни личной,

      но, для меня что показалось неприлично,

      Иметь такую жизнь, какой сейчас живу

      И восхищаться лишь ему самому.

      Свободным появился я на свет, как Цезарь сам,

      Как было предназначено и Вам:

      Мы оба обеспечены, вельможи,

      Любую стужу выдержать мы можем,

      Такую силу он не победил быть, может:

      Но как-то раз, день задался, такой же как сейчас:

      И слякотный, и штормовой,

      А бурный Тибр рассвирепел волной,

      И Цезарь, так любезно, обращался ведь со мной:

      «О, Кассий, друг ты мой,

      Ты прыгай за мной,

      В бурный поток, сейчас,

      Летящих, скачущих тех водных масс,

      И доплыви,

      Воо-он, до той земли».

      Сказал – так слово ты держи,

      И я, как он, туда, в поток,

      Им увлечен, и тоже совершил прыжок.

      Поток рычал,

      И нас швырял

      И с мощной силой

      Нас по кругу разносило

      Противились мы этому со всей ответной силой;

      Но только проплываем мы намеченного пункта мимо,

      Тут Цезарь взвыл: «Ой, помоги мне, Кассий, или сгину!»

      И я, как Эней, великий прародитель наш,

      Из пламенеющей,