Жизнь и смерть Гая Юлия Цезаря. Уильям Шекспир

бумаги те, которые отдать мне вы хотели.

      КАССИЙ

      Прошу вас сделайте скорее

      И в театр возвращайтесь, в здание Помпея.

      Уходит ЦИННА

      КАССИЙ

      Пойдёмте, Каска, вы и я, нам нужно днём успеть

      Увидеть Брута в доме: он на треть

      Уже стал наш, а будет весь

      Чуть позже, после предстоящих встреч.

      КАСКА

      Да, оценён высоко он во всех людских сердцах:

      И то, что оскорбило бы народ при виде нас,

      То его вид сочувствия, как высшая алхимия,

      В достоинство и добродетель превращает без усилия.

      КАССИЙ

      Он – ценность, и огромная потребность всех нас в нём

      Вы правильно всё поняли. Давайте же пойдём,

      А то, уж за полночь; а следующим днём

      Мы убедим его – и вместе с ним мы будем заодно.

      Уходят

      Акт Второй

      Сцена 1. Рим. Фруктовый сад у Брута

      Тут входит Брут.

      Брут

      Эй, Луций, где же ты, ау!

      По небу звёздному я же не могу

      Понять, когда мне ждать зарю.

      Эй, Луций, я кому тут говорю!

      Да, признаю мою вину,

      Даю поспать, а спит он беспробудно.

      Ну, где ты, Луций? Что ты спишь, беспутный!

      Луций!

      входит Луций

      Луций

      Вы звали меня, мой милорд?

      Брут

      Зажги лампады, Луций, и неси мне в кабинет на стол

      Когда зажжёшь,

      Тогда и позовёшь.

      Я буду здесь.

      Луций

      Я понял, мой милорд.

      Уходит

      БРУТ

      И это всё должно приблизить его смерть:

      А лично из моих же убеждений,

      Причин противится его персоне нет,

      Но только в главных направленьях.

      Он будет всё же коронован:

      Но вот вопрос; характером ли новым

      Или чертой какой его природа наградит,

      Иль яркий день гадюку породит;

      С которой нужно осторожно обращаться?

      Корона, ведь, ему на что? Ему даруем жало,

      Чтобы оно опасность своевольем источало

      Злое величие может проявиться —

      Общественным слоям большим различием,

      И это к власти отвращение, в целом.

      Однако, и то правда, то, что Цезарь,

      В своей любви всегда был предан.

      И чувства преобладали в нём

      Над разумом, не побольше, чем его резон.

      Но это доказательство того,

      Что скромность – в прошлой юности, ещё амбиций ждёт подъём.

      Когда ползут вверх, смотрят на ступени со смиреньем;

      Но, достигая верха, там, спиной встают к ступеням,

      И, презирая под подошвой слой, глядят на облака,

      И те, кто помогал, не будут уж нужны для Цезаря.

      Тогда, быть может, стоит миг опередить. Не проявляясь в ссоре.