Господа гуслярцы (сборник). Кир Булычев

дверью к нему она остановилась и некоторое время прислушивалась – не хотелось ей встретиться там с мужем.

      Внутри царила тишина, а потом послышался негромкий голос профессора. Он напевал известную песню «Мани-мани-мани» о власти денег. Значит, он один.

      Ксения стукнула в дверь костяшкой пальца.

      – Заходи, Ксения, – откликнулся из-за двери профессор.

      – Здравствуй, Лев Христофорович, – сказала Ксения. – Как ты догадался, что это я скребусь?

      – Дедукция, мой друг, дедукция, серые клетки моего головного мозга вычислили, что если в семье Удаловых зародилась проблема и побеседовать о ней ко мне пришел Корнелий Иванович, то неизбежно скоро заявится и другая сторона конфликта. Правда, я не думал, что так скоро. Садись, Ксения, рассказывай.

      – А ведь он сознался, – ответила Ксения, но села в новое кресло, купленное в Швеции одним из почитателей профессора, который полагал, что Минц в последнее время меньше делает открытий, потому что старое кресло совсем протерлось – пружины наружу! – Если этот мерзавец признался, тогда я молчу.

      – Он ни в чем не признался, – возразил Минц. – И боюсь, что Корнелию не в чем признаваться.

      – Помолчи, Лев, – отрезала Ксения. – Иначе я и за тебя примусь. Позорно покрывать мужикам друг дружку.

      Минц оробел.

      Человек – существо многоплановое. Минц – не прост, как хронометр. И потому не всегда последователен в своих поступках. Поставьте Льва Христофоровича на подиум в том зале, где дают Нобелевские премии, и предложите прочесть нобелевскую речь без бумажки. Он это сделает спокойно. Его не смутят даже взгляды членов Шведской академии или улыбка шведского короля. Но перед кассиршей в нашем гастрономе он теряется, как школьник, в домоуправление ходит с душевным трепетом, а Ксения Удалова способна довести его до дрожи в конечностях.

      Он знал, что визит Ксении – дело решенное и близкое, он знал, что Ксения потребует от него защиты от мужа, он все предугадал и предусмотрел, но ответить отказом, что было единственным разумным действием с его стороны, он не смог.

      – Тогда рассказывай о симптомах, – вздохнул он. – Чаю хочешь?

      – Я уже ничего не хочу.

      – Говори.

      – Не знаю, что здесь мой благоверный плел, но я тебе со всей ответственностью заявляю: седина в бороду, бес – в ребро. Ты меня понимаешь?

      – Корнелий не производит такого впечатления.

      – А ты не девица, чего тебе производить. А вот существо в юбке для него... ах, что тут говорить! Удавлюсь!

      – Вот это лишнее.

      – Знаю, что лишнее. Лучше его удавить, но рука не поднимается.

      – Ксения, не отвлекайся.

      – Хорошо, не буду. Ты ихнюю бухгалтершу видел?

      – В стройконторе?

      – Вот именно. Не видел? Я тебе скажу – крокодил с острова Комодо. Сухопутная тварь.

      Ксения просмотрела немало познавательных программ по телевизору, и поэтому для нее крокодилы с острова Комодо были существами понятными и не чужими.

      – Продолжай, – сказал Минц.

      – Дальше – хуже. У нас в молочной продавщица – это раз,