Борель. Золото (сборник). Петр Петров

в мастерские! – крикнул ему Василий, бросая на стол пачку бумаг. – Наглядитесь в другой раз, когда добьемся передышки.

      И опять Яхонтова кольнуло в сердце.

      Валентина, краснея, уткнулась в бумаги, но тотчас же оправилась и строго, без улыбки и слов, взглянула на Василия снизу вверх.

      Он перестал смеяться. И только когда они вышли на улицу, виновато сказал:

      – А колючая деваха, разъязви ее!

      – Да, – угрюмо усмехнулся Яхонтов, – без рукавиц тут обожжешь руки.

      – Колючая, – повторил Василий. – Но, знаешь, из нее будет толк.

      – Если мы отнесемся по-человечески…

      В дверях мастерских они встретили шатающегося от усталости Качуру. Он засеменил к ним, закашлялся, замахал руками, и сонное его лицо залилось румянцем.

      Когда прошел припадок кашля, он потянул их за руку в подвальную кладовую, куда возчики скатывали бочки с керосином и мазутом. За ними, как и всегда, хвостом прирастала толпа рабочих, не пристроенных еще к делу. Дверь кладовой зияла черной пастью, и вместе с паром оттуда несся запах плесени и нефти.

      – Вот гостинец так гостинец! – твердил он, спускаясь на самое дно подвала.

      Они прошли в угол, освещенный стеариновой свечой, и остановились перед раскупоренными четырьмя ящиками, из которых виднелись груды круглого железа.

      – Вот они, новенькие! – захлебывался Качура. – И краска с ящиков не слиняла. Думал я, думал и вот только сегодня сон в руку пришелся… На заре в голову пришло. И вот они, как конфетки!.. А ведь я думал – нет у нас таких… Посмотрите, как игрушечки, ядят их егорьевы собаки… Нет, увольте, не могу я нести такую работу, голова разжижела, братцы. Я драгер и шахтер, а вы меня – пайку распределять…

      Послышался обеденный гудок. Паровой молот умолк, и сразу стало тихо. Рабочие небольшими кучками сходились в черное отверстие.

      Большой запас нужного железа!

      Это – большое чудо: старое, проржавленное, было ненадежно, и поэтому многие плохо верили в пуск драг, а теперь вот разрешались, рассеивались сомнения…

      – Ай да рудком!

      – Качать рудком!

      Около самых дверей сбились, зашарашились и над головами толпы взлетели лохмотья Качуры, в которых не было видно самого Качуры, и казалось, что взлетело кверху огородное пугало, а не человек.

      На рокот и взрывы людской радости ревом отзывались темные хребты. И будто не здесь, а там, в лесных ветвях, плескались и прятались звуки людских голосов.

      Яхонтов вышел из подвала последним и, отряхивая с дохи насевшую плесень, улыбался, показывая белые ровные зубы.

      – Там еще оказались телефонные аппараты и провода! – сказал он подошедшему Василию.

      – Обтянем тайгу веревочками… Это тебе не верховой нарочный, и никакие распутья не причинят нам бессонницы!

      – Сегодня же приготовь лошадей на Баяхту, – сказал Василий Залетову, останавливая его за руку.

      Секретарь взял под козырек и, повернувшись по-военному,