Борель. Золото (сборник). Петр Петров

дворе по толстому слою навоза топтались десятка три скрюченных от перегону лошадей.

      Василий и Яхонтов проснулись около самых дверей зимовья под ожесточенный лай белых острорылых собак. Спросонья Яхонтов заметил черную тень человека и услышал разговор.

      – А, Лямка! Милости просим! Протрясло небось?.. Дороги нынче – увечь одна, нырок на нырке…

      – А кого привез-то?

      – Начальство, – ответил Лямка шутливым тоном. – Дилехтура, брат, самого и большевистского попа. Ты нам фатеру побасше давай и самоварчик!

      Они вошли в коридор, разделявший зимовье на две половины. Посредине коридора находилась широкая русская печь с пристроенной сбоку плитою. На плите вороньим стадом стоял десяток закопченных котелков.

      Из черной половины зимовья пахло прелыми портянками и слышался громкий хохот толпы.

      Яхонтов, заглянув туда, сморщил лоб. Сквозь пар и табачный чад едва заметно было, как передвигались темные, точно тени, фигуры ямщиков.

      Они прошли на хозяйскую половину, которая состояла из двух комнат и отдельной спальни.

      На второй половине разгорался спор между Сунцовым и ямщиками-ангарцами. Они рядились за подводу. Сунцов, с начинающим все больше грубеть хитроватым лицом, говорил рыжему бородачу:

      – Так и быть, паря, дадим четвертную до Калифорнийского, только с уговором, чтобы второй станок везла нас твоя дочка.

      Толпа косматых и грязных людей хохотом потрясла стены зимовья.

      Чалдон сердился:

      – Ты чо, язви те в душу, зубоскалишь? Если поедешь, то говори цену, окромя шуток…

      – А вы лучше потянитесь гужиком, – предложил кто-то.

      – Правильно! – подхватила толпа.

      – Тащи перетягу! – крикнул Сунцов, не замечая вошедших Василия и Яхонтова. – Уговор такой: если ты перетянешь – плачу четверть самогону, а если я – везешь бесплатно до прииска.

      Чалдон связал перетягу гужиком и подал один конец Сунцову, а затем, оглянув присутствующих, угрожающе сказал:

      – Хочь ты и мясо жрешь каждый день, а попробуем, чья кишка дюжее?

      Противники уселись друг против друга на полу и слегка попробовали гужик. Веревка затрещала и затянулась в узел. Толпа насторожилась.

      – Не подгадь, Граха! – крикнул кто-то из золотничников.

      – Дай пить, Микита! – закричали, в свою очередь, ямщи-ки-ангарцы.

      Двое здоровенных мужчин, ободряемые ревом толпившихся, уперлись, как уросливые лошади, которых насильно хотят стащить в реку, и, надуваясь животами, потянули друг друга к себе.

      – Не сдавай, Еграха!

      – Дюжь, Микита!

      – Ниже держись – от земли не отдерет!..

      Один из ямщиков протянул руку между тянувшимися и повелительно сказал:

      – Не фальшь, ребята, – по правилам вали.

      Сунцов только теперь снизу вверх увидел Яхонтова с Василием и улыбнулся им цыганскими глазами.

      Тянулись до трех раз. Сначала перетянул ангарца Сунцов (сгоряча чалдон не успел расправить мускулы). Второй раз Сунцов сдал. Шеи, лица и глаза у обоих налились кровью. Уселись в третий