Ретт Батлер. Дональд Маккейг

Скарлетт О’Хара покраснела до корней волос и загородилась поклонниками.

      Это было неизбежно. Какой-нибудь глупец все равно скажет то, о чем каждый из присутствующих пытался не упоминать. Фатальные слова «форт Самтер» были произнесены, и романтическое настроение весеннего вечера исчезло как сон.

      – Через месяц мы разобьем янки, – пообещал один кавалер.

      – Через три недели, – предположил другой.

      – Черт – прошу прощения, дамы, – у них кишка тонка сражаться.

      – Любой южанин может побить четырех янки.

      – Клянусь Богом, если они хотят сражения, они его получат.

      Один старик, пораженный болезнью Паркинсона, что-то бессвязно кричал и угрожающе размахивал тростью. Лица у всех были красные то ли от вина, то ли от эмоций, а может быть, и от того и от другого.

      Когда молодого Уилкса спросили, что он думает по этому поводу, он сказал, что, если нужно, он будет сражаться, конечно, но война обещает быть ужасной.

      Та бесподобная девушка с обожанием смотрела на своего героя.

      – А вы, сэр, – обернулся Уилкс к Ретту, – мой отец говорил, что вы провели некоторое время среди наших бывших соотечественников.

      Вот так случилось, что Ретт Батлер высказал все, о чем он пообещал себе не говорить. Даже зная, что слова его будут напрасны, он говорил это людям, которые его не слышали.

      – Я отвечаю только перед моей совестью. Я не буду участвовать в войне, которая разрушит все, что мне дорого.

      – Вы не собираетесь сражаться за свою родину? – крикнул один юноша, не веря своим ушам.

      Молодые люди окружили незнакомца. Поклонники королевы поднялись, чуя ренегатство.

      Взявшись за гуж, не говори, что не дюж.

      Как школьный учитель, поучающий тупых учеников, Ретт описывал Северные штаты – «Страну янки» с ее огромными заводами и немолчным гулом фабрик. Он говорил о ее богатствах – золоте Калифорнии и серебре Невады, которыми конфедераты не обладают. Он подробно объяснял, почему Англия и Франция никогда не признают Конфедерацию.

      – Это не война генерала Вашингтона, господа. На этот раз Франция нам не поможет.

      Молодые люди подошли ближе. Никто не улыбался. Стало тихо, как перед грозой.

      – Я видел то, чего никто из вас не видел. Десятки тысяч иммигрантов будут сражаться на стороне янки. У них фабрики, литейные цеха, верфи, железные и угольные копи. У нас этого нет. У нас есть только хлопок, рабы и высокомерие. Янки поколотят нас, вот увидите.

      Носовым платком с монограммой Ретт смахнул пылинку с рукава.

      Слышно было, как жужжали насекомые. Где-то слуга уронил тарелку, на него зашикали. Сохраняя невозмутимость, Ретт смеялся про себя. Несмотря на его намерение молчать, он оскорбил всех. Эта девушка развязала ему язык, и он, словно отличник, блестяще ответил урок. Ретт повернулся к Джону Уилксу:

      – Ваша библиотека, сэр. Я был бы признателен вам, если бы смог увидеть ее сейчас.

      Уилкс обратился к своим гостям:

      – Дамы и господа, извините нас. Я попросил мистера